– На ленте Мёбиуса есть двери в любые времена. Я здесь – и одновременно там. Это вам они могут назначать точное время, но не мне. Дело Гормли, ваше и мое дело, продолжается. Вы получите необходимую помощь, и у вас не будет неприятностей.

Кайл медленно закрыл рот и подождал, пока в голове прояснится. Он чувствовал страшную усталость.

– Думаю, вы сейчас захотите уйти, но мне необходимо задать вам пару вопросов. Я, конечно, понял, кто вы, потому что вы не можете быть никем иным, кроме как...

– Я слушаю вас.

– Где вы сейчас? Я имею в виду ваше настоящее. Каково оно? Где оно? – Говорите ли вы со мной из бесконечности Мёбиуса или сквозь нее? Где вы, Гарри?

И снова призрак мягко и терпеливо улыбнулся.

– Спросите лучше: кто вы? – сказал он и тут же ответил:

– Я по‑прежнему Гарри Киф. Гарри Киф‑младший. Кайл от удивления раскрыл рот. Все это уже было в его записях, но он пока не мог связать детали воедино. Теперь разрозненные фрагменты встали на свои места.

– Но Бренда – я говорю о вашей жене – должна, была умереть. Ее смерть была предсказана. Как же можно избежать предначертаний будущего? Вы же сами только что доказали, что это совершенно невозможно.

Гарри кивнул.

– Она умрет, – сказал он. – Вскоре она умрет во время родов, но мертвые не примут ее в свои ряды.

– Мертвые не примут?.. – Кайл растерялся.

– Смерть – понятие, лежащее вне тела, – объяснил Гарри. – Мертвые существуют сами по себе. Большинство из них не знали об этом, но некоторым это всегда было известно. Теперь это знают все. В мире живых ничего не изменится, но для мертвых такое знание имеет большое значение. Они наконец осознали великую ценность жизни, именно потому, что лишились ее. Если Бренда умрет, моя жизнь тоже окажется в опасности. А этого они позволить не могут. Видите ли, они чувствуют себя обязанными мне.

– Они не примут ее? Вы хотите сказать, они вернут ее к жизни?

– Коротко говоря, да! Там, в подземном мире покоятся великие таланты. Алек, их миллионы миллионов! Стоит им захотеть, для них не существует ничего невозможного. А что касается моей эпитафии, моя мать перестраховалась, слишком мрачно смотрела на вещи. – Его силуэт начал таять, и теперь свет, проникавший через окно, просвечивал сквозь него еще больше. – А теперь, я думаю, мне пора...

– Подождите! – закричал Кайл, вскакивая на ноги. – Пожалуйста, подождите! Еще один вопрос! Гарри удивленно поднял брови.

– Но мне кажется, я объяснил все достаточно понятно. А если и нет, уверен, что до остального вы сами дойдете. Гарри согласно закивал головой.

– Да, я не сомневаюсь в этом, или мне так кажется. Но почему? Почему вы вернулись, чтобы рассказать мне о случившемся?

– Все очень просто, – ответил Гарри. – Сын займет мое место. Однако он будет обладать собственной личностью, он будет самим собой. И я не знаю, что именно он унаследует от меня, вот и все. Может наступить такое время, когда он, мы, будем нуждаться в напоминании. В одном, однако, я уверен: он будет очень талантливым мальчиком.

Наконец‑то Кайл все понял.

– Вы хотите, чтобы я, мы – отдел – присмотрели за ним, да?

– Верно, – ответил Киф, начиная исчезать, превращаясь в мерцающее голубое сияние, как бы состоящее из миллионов тончайших неоновых лучей. – Вы будете опекать его до той поры, пока он не сможет сам позаботиться о вас. О всех вас. Вы справитесь с этой задачей?

Выскочив из‑за стола, Кайл протянул руку к мерцающему, быстро исчезающему сиянию.

– О да! Мы справимся!

– Это все, о чем я прошу, – сказал Гарри.