— Я согласен с тобой. Но эта история сделает им очень больно.

— Но кого ты все же выгораживаешь? Меган? Или… самого себя?

Ее недоверие разрывало Джошуа на части. Но он это делал для нее.

— Я не буду отвечать, Эллис. Но, собирая материалы для статьи, ты принесешь боль себе.

— Но я должна отказаться из-за тебя?

Настойчивость Эллис и непреклонный тон заморозили его на месте. Но он не мог запятнать ее память о Роланде, не мог заставить Эллис страдать еще больше. Но стоит ли пойти на риск потерять ее?

Наконец он твердо произнес:

— Да, из-за меня.

Эллис никогда не выглядела более прекрасной… и более разочарованной.

— Не думаю, — сказала она, — что я смогу сделать это. Даже для тебя. То, чем я занимаюсь, — моя работа. И я привыкла делать ее хорошо. Но дело не только в этом. Ты просишь меня повернуться спиной ко всему, во что я верю, ко всем ценностям, на которых я была воспитана. К правде. К справедливости. Моя работа состоит в том, чтобы напоминать людям не забывать этические принципы честно вести свои дела. По-моему, это правильный подход.

Выражение ее глаз сказало ему еще больше. Она думала, что, исходя из собственных корыстных интересов, он хотел защитить себя и свою семью любой возможной ценой. Теперь Джошуа не мог сказать никому об их романе. Он не оставил себе никаких шансов для этого. И будь он проклят, если скажет ей правду, чтобы спасти их отношения, построенные на таком шатком фундаменте.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Неожиданная мысль пронзила Эллис по пути в винодельню, куда она шла, чтобы сказать свое последнее прощай Саксонам. Если Джошуа соблазнил ее тогда, чтобы сорвать дегустацию, возможно, что и сегодня утром он занимался с ней любовью с единственной целью — заставить ее отказаться от статьи.

Также девушка вспомнила, что, после того как она поговорила с Барри во дворе винодельни, Джошуа задал ей несколько вопросов, а потом поцеловал ее. Не сделал ли он это специально, чтобы отвлечь ее внимание?

Она тряхнула головой. Нет. Этого не может быть. Она никогда не влюбилась бы в мужчину, который был бы так дьявольски коварен.

Но подозрение продолжало мучить ее.

Ей нужно время, говорила она себе. Время, чтобы посмотреть на все это со стороны.

Первым, кого встретила Эллис возле входа в винодельню с ее огромными, тускло поблескивающими стальными бочками, был Барри Джонсон.

— Я, конечно, не хочу на вас давить, — сказал он, — к тому же «Уайн-Уотч» не очень-то быстро раскачивается, но мне хотелось бы надеяться, что вы не тиснете результаты расследования в вашей газетной колонке, пока я не сообщу их организаторам конкурса.

Холодок страха пробежал у нее по спине. Она не могла не испытывать сожаления к Джошуа и ко всем Саксонам при мысли о надвигающемся разоблачении.

— Вы нашли что-то?

Он медленно кивнул.

— Я удовлетворен расследованием. Нарушений не было.

Эллис в изумлении уставилась на него. Судя по поведению Джошуа, она была уверена, что Саксон-Фолли выставил образцы из лучшей партии. А если нет, так почему Джошуа отказался признать, кого он хотел защитить? Джошуа…

Она чуть не застонала. Как он, должно быть, презирал ее. Ей не пришло в голову ничего лучшего, как с ходу обвинить его в нечестности. Простившись с Барри, она с тяжелым сердцем вошла в винодельню.

— Эллис, — раздался за ее спиной голос Кейтлин. Она появилась откуда-то из-за баков, ее вылинявшие джинсы были все в пятнах от виноградного сока. — Я слышала новости.

Эллис не сразу догадалась, что она имеет в виду.