План с признанием во влюбленности отваливается на неопределенный срок, потому что шокировать Дашу еще и этим очень нелогично. Плюс ко всему она может сказать, что ей это неинтересно, а я пока не готов, чтобы она уходила. По-человечески хочу помочь ей пережить все произошедшее дерьмо.

Ночь так и не сплю, дремлю минут по двадцать, потом просыпаюсь снова. Под утро аккуратно перекладываю Рапунцель на подушку и иду на кухню, ищу лекарства, которые медсестра в «Скорой» вручила, пью, надеясь, что боль хоть немного спадет. Это реально больно. Рваная рана на все предплечье – дерьмо полное, честно признаться. Еще и на правой руке. Чувствую себя инвалидом. Левой вообще неудобно ничего делать, а правой банально не получается. Мышца разорвана, напрячь не выходит, чтобы даже кружку с водой поднять. А когда пытаюсь – вспышка боли ослепляет. Влип, блин.

Часов в семь утра, когда я готов стены крушить от постоянного ноющего ощущения в руке, ко мне на кухню заходит Дашка. Глаза сонные трет, Вольта на пол опускает, растрепанная, смешная.

– Доброе утро, рыжик.

– Привет, – говорит она тихо и подходит ближе. Даже когда я сижу, а она стоит, мы почти одного роста. Если сяду ровно и вытянусь – могу запросто достать до ее губ. Забавно выходит. Вроде и Дашка не полторашка, но рядом с моими почти двумя все равно мелкая. – Спасибо, Леш. – Она наклоняется и совершенно неожиданно целует меня в нос. Я даже зависаю на пару секунд. Она такого никогда не делала. Да никто не делал! Это, оказывается, немного неловко. Совсем чуть-чуть.

– Выспалась? – говорю я и машинально ее одной рукой обнимаю и к себе притягиваю. А рыжая тут же мою голову обхватывает и прижимает к себе крепко. Так и стоим. Молча. Она явно о чем-то плохом думает. А я о том, что сижу тут на своей кухне и вообще-то люблю ее.

– Да, спасибо, что не оставил, – говорит она после минуты тишины, так и не отходя от меня. Наклоняю голову и утыкаюсь носом где-то между грудей Даши. Только сейчас заметил, что она в моей футболке, хотя вчера вечером собственноручно ей ее вручил, чтобы переоделась. Ей идет. Вообще такой домашний вид, еще и в моей квартире, рождает в голове грустные картинки. Грустные, потому что когда-то у меня все это уже было. И ничем хорошим не кончилось.

А еще в последнее время, глядя на Дашу, на ее отца, на их отношения и все остальное, я начинаю снова очень сильно загоняться по поводу дочери. Я старательно пытался отпустить ситуацию все эти годы, хотя каждый день думал о Полине, но сейчас отпустить не получается. А если с ней что-то случится? А папы не будет рядом. А если у нее уже давно есть кто-то, кого она называет своим отцом? Это в сто раз хуже. Я очень сильно проебался, когда позволил бывшей выиграть. Мне нужно было не сдаваться и идти до конца в желании видеться с ребенком. Жаль только, что в свои двадцать я не понимал этого. А сейчас, когда прошла куча лет, что я могу изменить?

– Ты очень громко о чем-то думаешь, – внезапно говорит Даша. Она поднимает мою голову руками и гладит пальцем между бровей. – Хмурый, даже залом вот. Расскажи.

Я не видел еще Дашу такой. У нее хрипловатый голос и очень пронзительный взгляд. Как будто другой человек передо мной стоит. Раскрасневшаяся, ладошки как кипяток. Так, стоп…

– Рапунцель, у тебя температура?

– Наверняка. – Она кивает и отходит от меня, усаживаясь на стул рядом. – И горло болит, я же тебе говорила, что от нервов всегда болею, это завтра пройдет, просто у организма такая реакция. Я нормально себя чувствую. Почти.

Показываю ей, где аптечка, прошу достать и выпить пару лекарств.