Он с ненавистью схватил нож, будто тот был виноват, что его использовали не по назначению, и с силой шваркнул его в стену. Нож вонзился в дверцу полки для посуды и с издевательским упреком покачал рукояткой, как головой, из стороны в сторону.

Мысли метались в затуманенном мозгу Гарса переполошенной мышиной стаей.

"Кто же это так ее, мою маленькую? Какая гадина посмела это сделать?! Неужели это я виноват во всем? Ведь если бы я не ушел сегодня, она была бы сейчас жива!.. Нет нет, ты здесь ни при чем… откуда ты мог знать, что так выйдет? Наоборот, тебе надо было уйти раньше, намного раньше, а не тянуть до этого дня… В этот проклятый тихий омут веками не поступало ни одной свежей струи, и рано или поздно он должен был превратиться в вонючее болото, на дне которого скопился сгнивший слой всякой мерзости! И вот теперь это случилось… Гнойный нарыв лопнул, и липкая тина хлынула из болота во все стороны, затопляя берега и превращая чистую реку в канализационный сток… Еще тогда, когда Пиллис, всеми забытый и проклятый Пил лис, подох прямо на скамейке возле дома, а ни одна скотина не заметила его смерть, можно было понять, что добром это загнивание не кончится. Любое загнивание не кончается само собой, его обязательно надо вырезать с корнем! Вот и сегодня… если это было сегодня… мы с Гроном обнаружили скелет Коула – и это опять никого не всколыхнуло! Люмину убил один из них, из этих внешне спокойных, приветливых и мирных людей… может, даже кто то из соседей… Убийца сейчас, наверно, со вкусом обедает, разговаривает с женой и детьми, строит планы на будущее. Если бы я раньше ушел за Горизонт, я не дал бы им разложиться, – покаянно думал Гарс. – Я бы загнулся, но вытащил их за Купол, чтобы они не протухли тут заживо!

Что же я стою столбом, ведь надо бежать, – пронзила Гарса очередная мысль. – Надо же сообщить кому то. Надо вызвать хранителя диагноста – может быть, еще не поздно помочь Люмине? Может быть, она еще жива и есть надежда спасти ее?!"

Гарс выскочил в гостиную, опять поскользнувшись в крови жены, но чей то знакомый хрипловатый голос заставил его замереть.

– Стой там, где стоишь, Гарс, – сказал голос. – И не дергайся, как припадочный. Я припадочных с детства не люблю.

Это был не кто иной, как хранитель Закона Праг. Он стоял на пороге дома, поигрывая хлыстом парализатором и устало прищурясь.

Взгляд его быстро обежал гостиную, на мгновение задержался на лужице крови, которая успела натечь из кухни, а потом Праг сделал неуловимое движение свободной рукой, и Гарс почувствовал, как в кожу его запястий впилась холодная, равнодушная сталь. Магнитонаручники.

– Я всегда предполагал, что ты – псих, Гарс, – не меняя интонации, словно размышляя вслух, произнес Праг. – Но мне и в голову не могло прийти, что ты – опасный псих и способен поднять руку на человека. А то я бы давно тебя арестовал.

Гарс попытался что то сказать, но из пересохшего горла у него вырвался лишь неразборчивый хрип, а в следующую секунду Праг приказал:

– Молчать, сволочь! Не передо мной будешь оправдываться – перед всеми людьми!

Он упругими шагами проследовал к кухне, но входить не стал, а лишь заглянул с порога, стараясь не наступать на кровь. Присвистнул задумчиво и изрек:

– Да, ты славно потрудился, приятель!

– Я? – задохнулся Гаре, усилием воли сбросив с себя странное оцепенение. – Ты думаешь, что это я?

– Не собираюсь с тобой спорить, – усмехнулся хранитель Закона. – Только дураки считают, что в споре рождается истина.