— Что случилось? — спросила она. — Что с тобой?

— Новости от бабушки. В Ньюарке семьдесят девять новых случаев за день. В Уикуэйике — тридцать. Три новых случая на спортплощадке. Двое госпитализированы, один скончался. Ронни Граубард. Быстрый, смекалистый, заводной мальчишка — и умер.

Марсия взяла его за руку.

— У меня нет слов, Бакки. Это ужасно.

Он сел на одеяло, она рядом с ним.

— У меня тоже нет слов, — сказал он.

— Может быть, пора закрыть спортплощадку?

— Уже закрыли. Все площадки закрыли.

— Когда?

— С завтрашнего дня. Бабушка говорит, распоряжение мэра.

— По-моему, правильно. Их давно надо было закрыть.

— Я должен был там остаться, Марсия. Пока спортплощадка работала, я не должен был уезжать.

— Но ты только вчера сюда приехал.

— Я их бросил. И прибавить к этому нечего. Факт есть факт. Бросил.

Он привлек ее к себе на одеяле.

— Полежим вместе, — сказал он. — Вот так — хорошо?

Он обнял ее, прижал во всю длину тела. Они лежали молча, держа друг друга в объятиях. Он не знал, что еще сказать, что еще подумать. Он уехал, а мальчики остались, и теперь еще двое больны, а один мертв.

— Ты, как сюда приехал, все время об этом думаешь, да? Что ты их бросил?

— В Ньюарке я пошел бы на похороны Ронни. В Ньюарке я побывал бы у родителей этих ребят. Вместо этого я здесь.

— Ты можешь у них побывать, когда вернешься.

— Это не одно и то же.

— Но даже если бы ты остался, что бы ты мог сделать?

— Не в том штука, чтобы сделать что-то, она в том, чтобы там быть! Мне следовало быть сейчас там, Марсия! А я вместо этого укрылся в горах, посреди озера!

Они лежали в обнимку, ничего больше не говоря друг другу. Прошло, наверно, минут пятнадцать. Бакки не приходило на ум ничего, кроме имен, перед глазами у него не было ничего, кроме лиц. Билли Шизер. Рональд Граубард. Дэнни Копферман. Майрон Копферман. Алан Майклз. Эрвин Франкел. Херби Стайнмарк. Лео Файнсвог. Пол Липпман. Арни Месников. Ни о чем другом он не мог думать, кроме войны, которая шла в Ньюарке, и мальчиков, от которых он сбежал.

Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем Марсия нарушила тишину. Вполголоса она сказала ему:

— От этих звезд захватывает дух. Дома таких никогда не увидишь. Наверняка ты ни разу раньше не видел такого множества звезд на ночном небе.

Он не ответил.

— Погляди, — сказала она, — как листья, когда шевелятся, пропускают свет звезд… И солнце, — продолжила она, секунду помолчав. — Видел, какое солнце было сегодня вечером, когда оно только начало садиться? Казалось, оно совсем близко к лагерю. Словно гонг: протяни руку и ударь. Там наверху все такое огромное, — говорила она, наивно и тщетно пытаясь отвлечь его от ощущения своего недостоинства, — а мы такие крохотные.

Да, подумал он, а есть кое-что еще более крохотное. Вирус, который все губит.

— Послушай, — сказала Марсия. — Тс-с-с. Слышишь?

В общем зале недавно кончилась вечеринка, и те из участников, что остались наводить порядок, видимо, поставили пластинку, чтобы не так скучно было собирать бутылки из-под газировки и подметать пол, пока остальные расходятся с вожатыми по коттеджам готовиться ко сну. Поверх тишины темного озера звучала песня — любимая песня Марсии тем летом.