Она посмотрела в сторону, потом на него и покачала головой:

— Все хорошо. Сегодня у меня уже были трудности с людьми, забывающими мое имя.

— На работе?

— Нет. Это личное.

— С парнями?

— Нет. Просто личное, — она чуть улыбнулась.

Личное, хм? Но не парень… Черт, и почему его это интересует?

— Ну… извините. Это не любопытство, просто хотел внести хоть немного юмора в этот безрадостный день.

— У вас тоже безрадостный?

— Угу.

Кэрри ощущала себя мокрой и потрепанной, этакой изношенной кухонной тряпкой в сверкающем замкнутом пространстве лифта. Хотелось как можно скорее уйти от этого красавца. Она старалась не смотреть на него, но это было нелегко. Трент тоже промок, мокрыми были лицо и волосы, но он выглядел восхитительно, даже лучше, чем днем, когда она относила ему газету. Как же так? Промокли оба, но она смотрится как мокрая курица, а он — как картинка с обложки журнала «Мужское здоровье».

Она боролась с искушением спросить, что же такого нехорошего было у него сегодня днем? Но с какой стати? Ведь она совсем не знает человека, и зачем вообще ей чужие проблемы?

Двери лифта открылись, и, прощально махнув рукой, Кэрри направилась к своей квартире. Она знала, что Трент идет за ней, чувствовала его спиной.

— Хотите выпить? Бокал вина?

Она не обернулась, только тряхнула головой:

— Нет, спасибо.

— Кажется, вам бы это помогло.

Да, ей нужно что-то, чтобы ослабить внутреннее напряжение. Но не алкоголь. Сейчас был период ее одиночества. Несколько раз в году случалось, что жизнь шла не так, как надо, а словно наоборот. Сегодня она собиралась съесть кусок вкусного пирога, который дожидался в холодильнике, и, наслаждаясь им, постараться не думать о том, что работы пока нет, что матери никогда не станет лучше и что, возможно, она, Кэрри, обречена на постоянное одиночество. А потом, когда она перейдет к пикантной закуске, она постарается забыть, как приятно бывает ощущать на себе вес мужского тела, руки, ласкающие кожу легкими прикосновениями, губы на затылке, на шее возле уха, на пупке…

Слава богу, наконец ее дверь.

— Пока, — снова махнула она Тренту.

— Секунду.

Идиотизм, но она обернулась:

— Что?

— Не знаю. Может, нам поболтать или что-нибудь еще? — Этот высоченный красавец с голубыми глазами сам явно не понимал, что он тут делает.

— Я не в настроении разговаривать.

— Можно сходить куда-нибудь. Что вы в настроении делать?

— Ничего.

— Ну ладно.

Она вздохнула.

— Послушайте, не хочу быть грубой, но у меня есть планы на вечер — горячий душ, потом хороший кусок пирога. И, если хватит сил, любимые соленые сырные галеты.

— Класс! — Он улыбнулся, показав свои ямочки.

— Да, класс. Я очень устала, промокла и…

— Что и?..

— И ничего, — покачав головой, она открыла дверь, — пока, Трент.

Он поймал ее руку. Кэрри остановилась, замерла и услышала, как колотится ее сердце о ребра. Если его рука так приятна, то…

Свою мысль она так и не успела додумать. Трент развернул ее и прижал к себе. Она молчала, не двигалась. Хотелось понять, что дальше… А Трент откинул ее волосы назад и стал целовать место между шеей и плечом. Целовал мягко, нерешительно, еле прикасаясь, но Кэрри казалось, что место это как дамба, через которую вот-вот вырвется с таким трудом сдерживаемые ею желание и страсть.