– Мне плевать. А что Лора там делает?

– Не владею информацией. Мы с ней, как бы это выразиться, на разных уровнях обитаем.

– Почему она не приходит?

– Опять двадцать пять! И не придет! Усвой наконец! Не в твоих или моих силах пригласить эту даму на ужин при свечах.

– Но ведь один раз после… после ее смерти мы виделись? – стоял на своем Борис.

– Любая система дает сбои, даже самая совершенная. Отличие передовой системы от плохо организованной в том, что сбои не повторяются. Мгновенно возникает страховка от подобного в будущем. И потом! Я знаю женщин! Что вы мне говорите? Каждая дура может хоть раз сыграть натурально, переплюнуть великую актрису. Притворщицы! Они облапошат и господа, и дьявола. Твоя тоже, как выяснилось, не лыком шита. Обвела меня, и не только меня, вокруг пальца. Но других сбоев в системе не будет!

– Лора в аду или в раю?

– Ага, любопытство проснулось? Голубчик! Заруби на носу: во-первых, земные понятия к неземной жизни не подходят; во-вторых, чем меньше будешь знать, тем крепче и, главное, дольше будешь спать на простынях. Чувствовать их крахмальную свежесть! Завалиться после трудового дня с какой-нибудь умелой шлюшкой…

Харитона Романовича часто уводило в сторону, он пускал слюни о земных благах, для Бориса вовсе не привлекательных.

Подловил его покойник на Кате.

– Посмотри на свою жизнь со стороны! – призывал старикашка Бориса. – Что мы имеем? Через полгода из учеников тебя переведут в монтажники. Карьера головокружительная! Сам вырос в трущобах, и дочка здесь сгниет. Лет в четырнадцать за мусоропроводом ее оприходует какой-нибудь пьяный выродок. И пошло по новому кругу. Ты этого хочешь? У нас родительские чувства проснулись? Так ведь? Вершки к солнцу потянулись, корешки в землю зарылись. Как чадо зовут? Катя! Катенька, Катюшка, Котеночек, Котик, Котуля – сколько вариантов! А ты дочь зовешь как подавальщицу в столовой, – Катя! – передразнил Харитон Романович. – И почему я «старикашка»? Что за вульгарность! В свои семьдесят лет я был мужчиной во всех отношениях! Заметь, не прошу тебя мстить той сволочи, которая заложила меня прокурору, из-за которой четырнадцать лет колонии впаяли, там заразился туберкулезом и…

Он был прав, радужных перспектив перед Борей и дочерью не просматривалось. Единственный плюс – в армию не заберут как отца-одиночку. Может, на Север завербоваться?

– Север! – подхватил Харитон Романович, словно прочитав его мысли. – Суровый край мужественных мужчин! Десять лет горбатиться, чтобы заработать на кооператив. Дочку с собой не возьмешь – она там, в вечной мерзлоте, по причине слабого здоровья не выдержит. Значит – оставить здесь, с алкашами дедушками и бабушками. Уверяю тебя, как только пройдет эйфория жертвенности и умиления, бабули запьют, как прежде.

– Что же делать? – невольно вырвалось у Бори.

– О! Наконец! – воскликнул Харитон Романович. – Луч света в темном царстве!

– Что делать? – упорно повторил Боря.

– Учиться, мой друг! Науки юношей питают, ученье – свет, а ты тупой как сибирский валенок.

Университеты

Родителям и тестю с тещей Борис сказал, что поступил в вечерний техникум. Он действительно учился. Но не в техникуме, а брал уроки у покойников – казнокрадов, спекулянтов и бандитов.

За бесценок – квартплату в десять рублей – Борис снял однокомнатную квартиру неподалеку от дома.