– Браво! – прошептал Аллин, весело блестя глазами.

Бьюкасл поднес к глазам лорнет и с головы до ног смерил Еву холодным взглядом.

– Будем надеяться, – наконец сказал он, – что из-за вашего желания произнести речь, леди Эйдаи, вы окончательно не опоздаете ко двору. Ее величество не терпит, когда ее заставляют ждать. – Он повернулся и направился в библиотеку.

Леди Рочестер, пылая благородным негодованием, не говоря ни слова, повела их к выходу, и Эйдан снова предложил Еве руку.

Усадить ее в карету, не сломав, обруча или пера и не наступив на ее шлейф, оказалось непросто. Когда Эйдан, проводив карету, вернулся в дом, его семейство уже разошлось. Но двери в библиотеку, как он заметил, были открыты. Значит, Вулф ждал его. Прекрасно! Он пересек холл и решительно вошел, закрыв за собой дверь.

Бьюкасл сидел за столом, но не писал, а только поглаживал гусиное перо.

– Послушай, Вулф, – обратился к нему Эйдан, – я не потерплю, если ты будешь обижать Еву. Она приехала сюда не по своей воле. Ты убедил ее, что ее присутствие необходимо ради моей репутации. Она осталась, потому что не хотела показаться трусихой. Она молча страдала, в то время как наша семейка по каждому ничтожному поводу демонстрировала свое превосходство над дочерью простого углекопа. Ева усердно трудилась, чтобы заполнить пробелы б своем образовании и научиться свободно вращаться в высшем обществе. И все это она делала, поступившись своей личной потребностью отдать дань памяти брата, которого она, бесспорно, очень любила. Да, то, что она делает сегодня, – это ее протест и в то же время выражение ее печали. Я допускаю и такое. Я не стану упрекать ее, каким бы неудачным ни оказалось ее появление при дворе. И я не позволю осуждать ее. Не позволю, Вулф!

Бьюкасл не шевелился, продолжая поглаживать перо.

– Неужели я действительно не люблю ни одного из вас? – сказал он, не отрывая глаз от пера, как будто не слышал ни слова из тирады брата.

– Что? – Эйдан нахмурился.

– Она сказала, что ее брат был дорог ей не меньше, дороги мне мои братья, – сказал Бьюкасл. – Может быть, и больше, потому что она любила его. Разве я не люблю вас, Эйдан? – Он взглянул на брата с непривычной растерянностью. – Или своих сестер?

Если Бьюкасл когда-либо прежде и сомневался в себе, он никогда этого не показывал, во всяком случае после того, как ему исполнилось двенадцать.

– Любил ли я тебя, – спросил Бьюкасл, – когда настоял на том, чтобы купить тебе офицерский патент, хотя ты умолял меня не делать этого? Любил ли я Фрею, когда не позволил ей обручиться с Китом Батлером, который был тогда всего лишь вторым сыном? Люблю ли я Морган, запирая ее в классной комнате до тех пор, пока ей не исполнится восемнадцать, и настаивая на ее выезде в свет в следующем сезоне, хотя она этого не хочет? Да что такое любовь? Я не помню, чтобы я испытывал это чувство. Человек в моем положении не может себе позволить это чувство.

Эйдан чувствовал себя ужасно неловко. В детстве они были близкими друзьями с Бьюкаслом, но уже давно перестали ими быть. Насколько было известно Эйдану, у Бьюкасла не было настоящих друзей. Но они оставались братьями.

– Я думаю, ты всегда поступал так, как, по-твоему, будет лучше для нас, – заметил Эйдан. К несчастью, они не всегда соглашались с ним. Любовь? Он сам мало что знал о любви. Он признавал только долг. Вулф всегда исполнял свой долг.

– Я надеялся, что ты удачно женишься, – сказал Бьюкасл уже более привычным для него тоном.

– У меня неплохой брак, – ответил Эйдан.

– Разве? – посмотрел на него брат. – Ты спишь с нею?

Эйдан жестом остановил его:

– Не твое дело, Вулф.

– Мое. Ты – мой наследник, Эйдан, и поскольку я не собираюсь жениться, я надеялся передать тебе заботу о появлении будущих наследников.