Она села на край постели. Развязала тесемку на шее и снова завязала ее.

— Кто такая Лиза-Мерета? — медленно спросила она.

Снова он вздрогнул. Значит, она все-таки услышала это имя, это было неизбежно. Но довольно странный момент она выбрала для того, чтобы задавать эти вопросы! А может быть, совсем и не странный.

— Это одна отвратительная женщина, которую я знал в Лиллехаммере. Она пыталась убить тебя, когда я сказал ей, что собираюсь на тебе жениться.

Это было не совсем так. Он ничего не говорил Лизе-Мерете о своих намерениях жениться на Марит. Хотя в принципе его довод был корректным.

Марит кивнула. Она сидела, низко опустив голову, вид у нее был несчастный. Кристоффер осторожно присел рядом с ней и обнял ее. Ему хотелось заглянуть ей в глаза.

— Поверь мне, Марит, я хотел этого. Если бы я этого не хотел, я бы не стал на тебе жениться.

Она взглянула на него, вот-вот готовая заплакать.

— Мне так хотелось бы поверить в это, — жалобно произнесла она. — Но ты кажешься мне таким… я сама не знаю…

— Ну, ну, — произнес он, прижимая ее к себе. — Давай я помогу тебе раздеться!

Она позволила ему сделать это, поскольку доктор Кристоффер Вольден много раз видел ее раздетой и знал, что она плоская, как… нет, теперь уже нет, она стала уже обретать кое-какие формы. Он уложил ее в постель, накрыл одеялом и задул свечу; она слышала, как он сам разделся в темноте, а потом осторожно лег рядом с ней в постель.

Сердце ее бешено стучало. «Господи, пусть все пройдет хорошо, — молилась она. — Дай мне сделать все, как надо, а ему — полюбить меня! И пусть ему это понравится, Господи, я так хочу этого!»

Кристоффер едва осмеливался дышать, он понятия не имел, с чего начать. Он положил ладони ей под голову, думая, что так ей будет удобнее, но потом решил, что это положение не подходит.

Господи, ему знакома была только любовная прелюдия. Они с Лизой-Меретой играли в любовные игры, заходя весьма далеко, но не переступая запретной грани, поэтому он знал, что возбуждает женщину и чего она хочет. Конечно, он понимал, что все это дело индивидуальное, но основные правила было выполнить нетрудно.

Но это была всего лишь теория. А ведь когда чувств не хватает, никакая теория не поможет!

Ему послышалось, что она тихонько рассмеялась.

— Что такое? — спросил он, высвобождая руки.

— Нет, это так глупо. Моя старшая сестра постоянно говорила, что мужчина должен надраить женщине пятки. И это так! У меня просто ледяные, а у тебя теплые.

Это помогло. Они тут же переплели ноги, тем более, что она и в самом деле замерзла. Она лежала на спине, а он — в полуобороте к ней. С решительным вздохом он приподнялся и поцеловал ее. Он никогда еще не целовал ее так, она на миг вся застыла, но тут же расслабилась и нежно обняла его затылок.

Он думал, что это будет короткий, дружеский поцелуй, но ему понравились ее губы, ее кожа. По своей неопытности она плотно сжимала рот, и ему вдруг захотелось показать ей, как это делается, он разжал ее губы, поцелуй получился чувственным. И… у него по спине побежали мурашки от изумления, когда он почувствовал, что произошла эрекция. «Господи, — подумал он, — неужели мужчина такое низменное существо и ему надо так мало? Неужели с ним произошло бы то же самое, если бы он лежал в постели с жирной старухой или потаскухой?»

Нет, конечно, нет. Но он не мог отрицать того, что во всем теле его вибрировала страсть, и весь он был охвачен нетерпением, которого не чувствовал, находясь рядом с Лизой-Меретой. Во время любовных игр с ней он испытывал лишь угрызения совести. Теперь же совесть его была чиста, и мысль об этом действовала на него возбуждающе.