Парень с голой грудью, на которой раскачивалась тяжелая цепочка с крестом, отхлебывая из бутылки пиво, выдал больше информации:

– Да там кто-то по сцене из автомата шарахнул!

– Из какого автомата, лопух! – встрял его приятель, ушастый, бритый наголо подросток. – Это скорострельная винтовка была!

Они искали своего третьего товарища и сразу забыли обо мне. Я как мог протискивался к дверям театра.

– Вы с ума сошли!! – брызгая слюной, крикнул перепуганный насмерть сухощавый мужчина в круглых очках. – Бегите!! Бегите отсюда!!

Я ухватился за ручку двери и под натиском людей чуть не оторвал ее. Ирина поддалась атмосфере паники, и ее глаза молили меня не испытывать судьбу и уйти отсюда. Я сам не знал, что хотел увидеть в зрительном зале, и когда наконец заглянул туда, то в глаза бросилась опрокинутая стойка микрофона на сцене да несколько сломанных спинок кресел. Зал был пуст, из него выходили последние зрители, то ли индифферентные, то ли смелые, и два милиционера в серых камуфляжных куртках с криками и матом подгоняли их. Нас вытолкнул бритоголовый детина с резиновой дубинкой на поясе, и двери захлопнулись перед нашими лицами.

– Расходимся!! Расходимся!! – кричал молоденький милиционер и хлопал в ладоши.

Поток людей вынес нас из парка к воротам оздоровительного центра. По ту сторону ограды уже собралась толпа зевак. На нас смотрели то ли как на героев, то ли как на воскресших мертвецов. Милиционеры, стоящие в воротах, подгоняли людей, чтобы выходили быстрее. Вернуться обратно было невозможно. Мы с Ириной переглядывались; в моих глазах были вопросы, но она знала и видела не больше, чем я. Очевидцы происшествия и зеваки смешивались, как два ручья, и через ворота выходили последние зрители. Мы теряли возможность получить хоть какую-нибудь информацию, заточая себя в темницу неведения и безответных вопросов. К воротам одна за другой подъезжали милицейские машины, что вносило еще больший хаос и смешение… Я вдруг увидел, как в вишневые «Жигули» торопливо садится тот самый сухощавый мужчина в очках, который кричал нам, чтобы мы бежали прочь. Я оторвался от Ирины и кинулся к нему, потому что он уже начал заводить мотор.

– Подождите! – крикнул я ему, хлопая ладонью по ветровому стеклу. – Очень вас прошу, расскажите, что там произошло?

Мужчина был взволнован, он испуганно смотрел по сторонам, ему хотелось быстрее уехать отсюда.

– А вы кто?

– Журналист!

Он завел мотор и заблокировал замок двери.

– Только не называйте моей фамилии! – предупредил он.

– Я ее и не спрашиваю!

Мужчина выжал сцепление и двинул рычаг скоростей. Машина дрожала и урчала на холостых оборотах.

– В общем, выступление уже близилось к концу… И тут как грохнет автоматная очередь! Я подумал, что это теракт и нас сейчас захватят в заложники, как в Москве, на «Норд-Осте»…

Он не смотрел на меня. Глаза его бегали, цепляясь ко всякому движущемуся рядом с машиной объекту. Он боялся террориста, который мог оказаться рядом. Которым мог быть я…

– Куда он стрелял? – крикнул я, чувствуя, что интервью вот-вот оборвется и «жигуль» рванет с места.

– В сцену, куда ж еще…

– По артисту?

– Ну да, по этому сыщику…

– Попал?

– Что вы говорите?

– Попал в сыщика или нет?

– Кажется, нет… А может, и ранил… Тот сразу на пол сел, а потом за кулисы отполз… Я не смотрел. Паника началась… Все, мне надо ехать!

Он отпустил сцепление. Я едва успел отдернуть руки от окошка.