– Переждем тут? – шепнул Макс.

Я выразительно посмотрел на него и покрутил пальцем у виска. Подошел к оконному проему, заколоченному фанерой, взялся за ее край, потянул, отрывая гвозди. Через щель просочились дневной свет и запах свежей хвои. Я высунул голову наружу. Прыгнуть на мягкую лесную подстилку со второго этажа – какая, право, чепуха в сравнении с железной бочкой, заполненной кислотой!

Я отодрал фанеру настолько, чтобы можно было выбраться наружу. Кивнул Максу. Он сел на раму, свесил ноги вниз и спрыгнул. Хорошо приземлился, как настоящий парашютист. Теперь моя очередь. Я оттолкнулся от рамы. Свист в ушах, чувство невесомости, и чувствительный удар по ногам. Я почувствовал, как мне в пятку вонзилась дюжина хвойных иголок. Ах, зараза! Подошва осталась в комнате, наверное, размазалась, как жвачка, по полу. Я содрал с ноги изуродованную обувку и, хромая, побежал к забору вслед за Максом.

Крики, удары и снова стрельба за нашими спинами! Задыхаясь, мы спрятались за сосной. Пуля отщепила кусок коры и швырнула ее мне в лицо.

– Ты как сюда забрался? – прошептал я, качаясь взад-вперед, как болванчик, в такт взбесившемуся дыханию.

– Дерево на забор свалил.

– Правильно! – одобрил я.

Мы побежали дальше, петляя между деревьев, как зайцы. Серая стена забора встала перед нами неожиданно. Разросшиеся, спутавшиеся в колтун кусты хорошо маскировали его. Я увидел нависающую над забором крону дерева. Тяжелый ствол придавил колючую проволоку.

– Цепляйся за ветку! – сказал я и подсадил Макса. Он ухватился за ветку, как за шест, и полез по ней наверх. Я без промедления – за ним. Ветка провисла, затрещала, но выдержала. По стволу мы спустились вниз уже по другую сторону забора.

Потом мы долго бежали по лесу, выбирая самые плотные заросли и завалы валежника. Макс ослабел настолько, что стал кашлять и задыхаться. Мы перешли на шаг, а потом скатились в яму, наполовину засыпанную листвой.

– Тихо! – прошептал Макс и вскинул палец вверх.

– Это птица, – ответил я, полез в карман, вытащил жесткий диск от ноутбука, сдул с него какие-то крошки.

– Что это? – спросил Макс.

– Все, что осталось от майора.

– Ты меня не убивай, ладно? – попросил Макс, опуская глаза. – Каюсь, кругом перед тобой виноват. Знаешь, как я переживал, когда в Севастополе объявился твой двойник! Вот, думаю, подложил я большую свинью Кирюхе! Я и письма с угрозами продюсеру подкидывал, и по телефону его пугал – ноль эмоций! А потом, сам знаешь, стрельба в «Балаклаве». Продюсер утонул. Ирина… Вот тогда я за тебя по-настоящему испугался и решил сам найти этих подонков.

– Ты на кухне у Кондрашова свою анонимку похитил?

– Я, конечно! Если бы она попала в руки милиции, мне бы не отвертеться.

– А наконечник тяги на вишневой «шестерке» кто подпилил?

– Разумеется, тоже я.

– Как же ты этого майора вычислил?

– Я следил за квартирой артиста и случайно обнаружил, что его пасет еще один тип. Запомнил номер машины, сел ему на хвост…

– У тебя хорошие сыщицкие способности, – сказал я, схватил Макса за ухо и выкрутил.

Макс терпел, не вырывался.

– Прости, Кирилл…

Я ударил его кулаком в грудь. Макс зажмурил глаза. Желваки проступили на его обостренных скулах.

– Прости… Прости, Кирилл…

Я встал на ноги и побрел куда-то, ломая кусты, раздавливая тучные, спелые ягоды, которые во все стороны брызгали кровавым соком.