– А что бы вы хотели сделать руками, если я вам их развяжу, мисс Фэрчайлд?

– Я бы до тебя дотронулась. Ведь уже за полночь и я могу делать все, что хочу. Верно, сэр?

Дэмиен долго раздумывает и наконец кивает головой.

– Да, мэм. – Он развязывает узлы на запястьях. – Пожалуйста.

Я сажусь на кровати и сама освобождаю свои ноги. Очень приятно, что я снова могу двигаться. Потом я смотрю на Дэмиена. От него сложно оторвать взгляд, при свете свечи он кажется еще красивее. Я протягиваю к нему руку, чтобы почувствовать тепло его кожи. Очень медленно я кладу ладонь ему на сердце и чувствую, как сильно оно бьется.

Дэмиен ложится на кровать, и я усаживаюсь на него верхом. Я медленно провожу пальцами по его груди и слежу за тем, как напрягается его волевая челюсть. Я рада, что обладаю над ним определенной властью.

– Мне с тобой так хорошо, – признаюсь я. – И хочу, чтобы тебе было так же хорошо со мной.

– Мне очень хорошо. Я никогда в жизни не чувствовал себя так, как чувствую с тобой.

– Ты всегда держишь ситуацию под контролем, – говорю я и двигаю бедрами, чтобы показать ему, что сейчас ситуацию контролирую я.

– Нет, Ники, – он качает головой. – Все это сплошная иллюзия. Ты держишь в руках мое сердце. Пожалуйста, будь с ним осторожнее. Оно гораздо более хрупкое, чем ты можешь предположить.

Я очень тронута тем, что он сказал. Я провожу пальцем по его щетинистому подбородку, потом наклоняюсь к его губам и долго и нежно целую.

– Что ты хочешь? Как мне доставить тебе наслаждение? Что я могу сделать для тебя?

– Сейчас я хочу, чтобы ты лежала рядом и обнимала меня.

Мне хочется расплакаться от переполняющих меня чувств. Мне кажется, никогда в жизни я не чувствовала себя такой счастливой. Я ложусь рядом, плотно прижимаюсь к нему, мне тепло и уютно.

– Я рад. Мне очень не понравилось, что папарацци расстроили тебя в начале вечера.

– Да, радости было мало. Но сейчас я в порядке. И мне кажется, что тебя сейчас они тоже мало волнуют.

– Я готов был головы им оторвать, – признается он.

– Я это заметила. Но дело не только в папарацци.

– Вот как?

– Меня расстроил тот странный телефонный звонок, – признаюсь я. – О чем был этот звонок? Карл создает тебе какие-то проблемы?

Дэмиен молчит.

– Послушай, Карл угрожал тебе, а он угрозы на ветер не бросает.

– Может быть, может быть.

– Дэмиен, перестань! – Я опять начинаю нервничать. – Давай начистоту. Произошло что-нибудь, о чем ты мне не говорил?

– Ничего серьезного. – Он трогает пальцем кончик моего носа.

Я с недоверием смотрю на него.

Дэмиен отодвигается, чтобы я могла его лучше видеть, и вскидывает вверх три пальца в скаутском приветствии.

– Клянусь, – говорит он, – тот звонок не имел никакого отношения к Карлу Розенфельду.

Я верю ему, но мое волнение не проходит. С такими людьми, как Карл, не шутят.

Свеча догорела, но Дэмиен включил свет и поставил его на минимум – ровно настолько, чтобы можно было разглядеть стоящие в комнате предметы и не удариться об углы. Я смотрю в сторону кухни, но там темно, и оттуда не доносится ни звука. Еще раз прикасаюсь к простыне, на которой он лежал. Она холодная, а значит, он ушел уже давно.

Я встаю и поднимаю с пола халат. Надеваю его, и прикосновение шелка напоминает мне о Дэмиене. Потом я отвязываю пояс от спинки кровати и подпоясываюсь. Я смотрю на кровать и трогаю холодные металлические прутья изголовья.