Трикси уселась за письменный стол и сочинила короткую натянутую записку, в которой благодарила Андре за цветы и замечала, что не стоит больше беспокоить подарками замужнюю женщину. Она перечитала записку, вложила ее в конверт, надписала адрес и положила в холле вместе с остальной почтой. Он получит письмо раньше, чем они с Крийном вернутся в Голландию. Довольная собой, Трикси легла спать. Завтра надо пройтись по магазинам. И, может быть, они с Крийном снова станут друзьями. Она и думать забыла об оставленном в холле письме.

Через два часа на письмо наткнулся профессор, направлявшийся к себе в спальню. Подняв его, он долго изучал надпись на конверте, потом положил его обратно и отправился спать. Хорошо, что никто из домашних не попался ему по пути к спальне – такие молнии метали его глаза…

У себя в комнате он долго еще стоял перед открытым окном и шептал, уставившись в зимнюю ночь:

– Я был болваном, слепым болваном…

За завтраком он вел себя как обычно – болтал о погоде, о вчерашней вечеринке и о полученных рождественских открытках – и под конец сообщил, что вряд ли вернется до вечера.

Трикси отвечала, открыто глядя в его глаза. Смотрит на него, как невинный ребенок, злобно подумал он. Да она и есть ребенок – он понимал это еще до свадьбы. Конечно, она уравновешенная девушка, к тому же не лишенная организаторских талантов – но тем не менее она молода, намного моложе его. И, будучи столь юной и неопытной, она не могла не ответить на внимание молодого человека. Крийна вдруг охватило страстное желание немедленно бежать к торговцу цветами и закупить всю его лавочку. Только ведь она подумает, что он хочет перещеголять Андре…

Крийн попрощался, пожелал хорошо провести день и отправился в Тимоти. И весь день коллеги перешептывались за его спиной: он никогда еще до такой степени не уходил в себя.

– Наверно, это все из-за книги, – заметила сестра-монахиня Снелл, как только он вышел из палаты. – Профессор такой умный, что ни о чем, кроме нее, не может думать.

Но она была не права. Совершенно не права! Он думал о Беатрис, только она занимала сейчас его мысли.

А Трикси суетилась по дому, переставляла цветы, развешивала рождественские открытки по стенам гостиной, вставляла в подсвечники новые свечи, а когда все было готово, поехала в магазин и накупила всяких мелочей.

Утро почти прошло. Она зашла в церковь и, беззвучно молясь, присела напротив рождественской елки и яслей Младенца. Выходя, она доверху набила деньгами коробку для сбора пожертвований.

Вернувшись домой, она едва поковырялась в поданном ланче, чем весьма расстроила добродушную Миес, и села за гобелен. Но ненадолго, потому что вскоре в гости неожиданно заглянули ее подруги из Тимоти.

– Не ждала? – спросила веселая толстушка Джилл. – У нас выходной, вот мы и решили зайти. На балу было трудно поболтать как следует, а мы все прямо сгораем от любопытства, как ты тут. Надо сказать, ты очень изменилась, – добавила она, окинув подругу восхищенным взглядом.

– Ну уж нет! – воскликнула Трикси. Как я рада всех вас видеть девочки! Сейчас закипит чайник, а пока пойдемте, покажу вам дом.

Они выпили чаю с булочками, пирогом и шоколадными пирожными, разговаривая о ее прелестном доме. Джилл без всякой зависти заметила:

– Наверно, быть замужем за профессором – небесное блаженство! Полжизни отдала бы за то, чтобы в меня влюбился кто-нибудь вроде него! Вы с ним так чудесно танцуете!..

Трикси торопливо вставила:

– Замечательный был бал, правда? И все так мило выглядели… Мне очень понравилось твое платье, Джилл…

– Я взяла его напрокат. – (Девушки захихикали).

– Когда ты возвращаешься в Голландию, Трикси? – спросил кто-то, пытаясь сменить тему.