— Лучшее лекарство для меня видеть, как малыш возвращается к жизни.

Мало-помалу придя в себя, боцман ухватил своими ручищами руку Обертена, сжал ее так, что кости затрещали, и проговорил осипшим голосом:

— Месье, у вас золотое сердце — слово Беника, я знаю, что говорю. Это настоящий поступок! Видите ли, малыш — старший из шестерых детей моей бедной сестры, она вдова, муж пропал в море… Вы спасли нас обоих. Поверьте, без него я не вернулся бы в Роскоф. Располагайте мной, как вам будет угодно.

Произнеся столь пространную речь, обычно немногословный моряк смутился. Грудь его тяжело вздымалась, глаза наполнились слезами, он вот-вот готов был разрыдаться и без конца тряс руку Обертена.

— Ну-ну, боцман, я сделал лишь то, что должен был сделать. Не будем больше об этом. А тебе, Ивон, — улыбнулся он мальчугану, — придется, пожалуй, подучиться у меня плаванию, чтобы впредь ничего подобного не повторилось.

И так как Ивон, в свою очередь, начал быстро бормотать слова благодарности, Обертен перебил его:

— Выпей-ка лучше вина, поспи хорошенько, и через два часа все как рукой снимет.

— Позволь и мне поблагодарить тебя, дорогой мой Феликс, — произнес капитан, — без тебя…

— Как? И ты туда же? Да вы сговорились свести меня с ума. Не надеть ли мне по такому случаю фрачную пару? К тому же я, по-моему, уже схватил насморк.

Но напрасно парижанин пытался остановить поток благодарных речей. Как только он появлялся на палубе, его тут же обступали и устраивали настоящую овацию. Чем немногословнее были матросы, тем больше смущала Феликса их искренняя признательность.

— Друзья мои, прошу вас, не надо преувеличивать мою заслугу в этом деле.

— А знаете ли вы, месье, — начал один из матросов, — в какой компании оказались?

— Да уж!.. — подхватил другой.

— В компании? Не понимаю…

— Видите ли, тот кусок дерева, что мы бросили вам, был в двух местах будто топором подрублен…

— Рядом с вами сновала огромная акула…

— Следы ее челюстей остались на гафеле. Правда, в это время вас уже вытащили из воды.

— Акула? Здесь водятся акулы?

— Еще какие, месье. Эти пираты шарят повсюду.

— Ей ничего не стоило раскусить вас пополам. Во всяком случае, деревяшку она почти перекусила. Я даже слышал лязг челюстей.

— Да-да, там остались следы от полудюжины резцов, знаете, такие глубокие проколы…

В это время на палубе появился кок. Он объявил, что в который раз подогревает обед.

Феликс спустился в кают-компанию. Неожиданное жуткое сообщение еще больше обострило его аппетит.

Матросы продолжали обсуждать происшедшее, так и эдак прикидывая, какие ужасные последствия могло бы оно иметь. Припомнили и погибшего сатанита, и то, что Бог любит троицу. А значит, будущее сулило новое несчастье. В этом они были абсолютно убеждены.

— Сами посудите, — обеспокоенно рассуждал кто-то, — когда в начале плавания убивают сатанита, жди беды…

ГЛАВА 4

Берег! — Тайна. — Пока Феликс спал. — Двести пассажиров в трюме. — Об ирландцах и китайцах. — Работорговля под маской. — Английская филантропия. — Софизмы работорговца. — Что приносит торговля «черным деревом». — Белые тоже продаются. — Контрабанда. — Неопровержимый аргумент. — На восемнадцатый день пути. — Встреча в открытом море.

Прошло двадцать пять дней.