Элеанор усадила брата на диван.

– Между прочим, леди Хелена – вполне подходящая девушка, – наконец выдавил он.

– Но мисс Аббингтон, как же она...

– Слишком поздно. Я все испортил... Это был последний шанс.

– Нет, еще не поздно, – настаивала Элеанор. – Иди к ней прямо сейчас. Иди и скажи, что любишь ее.

– Этого будет недостаточно. Я слишком далеко зашел.

Элеанор раздраженно нахмурилась:

– Ну, что еще, Генри? Какие еще препятствия ты придумал?

– Она не выйдет за меня до тех пор, пока я не дам ей определенную свободу, а я не собираюсь на это соглашаться.

– О чем ты?

– Люси тайком посещает ветеринарный колледж, о чем ты, возможно, знала, и она выйдет за меня, только если я позволю ей заниматься лечением животных.

– Ну и что? Что плохого в том, что она нашла себе занятие по душе? Только не говори, что ты потребовал от нее бросить любимое дело ради замужества.

– Разумеется, потребовал.

– Тогда ты просто дурак. Разве ты не понимаешь, что любишь ее именно за ее таланты, за ее необычность? Если лишить мисс Аббингтон всего этого, то что останется? Это будет уже совсем не та девушка, которую ты полюбил. Неужели ты действительно этого добиваешься?

– Нет, конечно, нет, – Генри покачал головой, – я едва могу представить ее без этих привязанностей.

– Такты любишь ее или нет? – спросила Элеанор, глядя брату в глаза.

– Разумеется, люблю.

– Вот и она любит тебя. Между вами нет вообще никаких проблем, я уверена.

Господи, неужели сестра права? Генри очень хотелось в это верить. Вот только такой брак не принесет никакой поддержки его политической карьере, а его жена – ни богатства, ни престижа, ни собственности, ни выгодных связей. В то же время он бы мог стать обладателем всего перечисленного, если бы женился на леди Хелене... но какой ценой?

Внезапно Генри почувствовал, что окончательно запутался. А если то, во что верила Элеанор, правда? Люси любит его, она честная, искренняя и никогда не предаст. Однако как он мог прожить всю жизнь в Ковингтон-Холле, не став ни богаче и ни влиятельнее, чем сейчас? Сможет ли он всю жизнь чувствовать то, что всегда чувствует в ее присутствии? Впрочем, почему нет? Лишь с ней он был абсолютно счастлив и свободен. А ее сладкие губы, пылкое тело... Неужели он откажется от всего этого ради титула герцога?

Ни за что!

Поняв, что принял окончательное решение, Генри поднялся, подошел к сестре и поцеловал ее.

– Спасибо тебе, Элеанор! – Произнеся эти слова, он поспешно направился к выходу.

– Подожди, куда же ты?

– В Роузмор-Хаус, разумеется!

– Но не в таком же виде...

– А в каком я виде?

– Ладно, не обращай внимания. – Элеанор неуверенно покачала головой, и Генри, оглянувшись на нее в последний раз, распахнул дверь.

Уже через четверть часа маркиз стоял у Роузмор-Хауса, без пальто и небритый; к тому же от него ужасно несло виски. Почему он так и не нашел времени, чтобы привести себя в порядок? Черт возьми, он же пришел признаваться Люси, что был не прав, сказать ей, что любит ее, и мог бы по крайней мере хотя бы выглядеть как джентльмен, а теперь Генри боялся, что его даже на порог не пустят.

Пока он стоял у двери, размышляя, что ему делать, дверь открылась и на крыльце появился Колин Роузмор, лицо его было мертвенно-бледным.

– Что ты здесь делаешь, Мэндвилл?

Отчего-то Роузмору всегда удавалось буквально одним словом разозлить Генри, и этот раз не явился исключением.