— А слуга?

— Слуга нигде не показывался, видно барин его куда — то отправил.

— А Мелешевич никуда не выходил из дома?

— Нет, он попил кофею, потом принял ванну, потом брился, затем битых полчаса облачался в вицмундир. Постоянно шмыгал по комнатам, входил, выходил. И ушёл уже после одиннадцати, кстати, к тому времени и слуга появился.

Слова Ганюка звучали убедительно, Шумилов верил ему, хотя человек этот вызывал непреодолимую брезгливость. Но это был как раз тот случай, когда услышанное следовало отделять от личности говорившего.

Шумилов покинул неожиданно обнаруженного важного свидетеля, переполненный гаммой весьма противоречивых мыслей и чувств. С одной стороны, неожиданно для себя он получил подтверждение невиновности Дмитрия Мелешевича в убийстве собственной матери. Это открытие определённо шло вразрез с интересами клиента Шумилова. В интересах Штромма было бы много лучше, если бы у Дмитрия Мелешевича не оказалось такого незаинтересованного свидетеля, каким неожиданно стал отставной майор Ганюк. По большому счёту Алексей Иванович как раз для того и явился сюда, дабы убедиться в том, что никакого alibi у Мелешевича нет. А вышло вон как…

При всём том безногому извращенцу всё же следовало быть благодарным — его патологические наклонности помогли снять подозрения в отношении невиновного. Да и сама по себе встреча с полусумасшедшим артиллеристом оказалась для Шумилова не лишённой определённого, так сказать, общеобразовательного интереса. Всё — таки одно дело читать о повадках сумасшедших у Ломброзо и совсем другое — видеть таковых людей воочию, слушать их рассуждения, рассматривать их рисунки. Всё это невозможно было услышать на лекции или прочесть в книге, такие знания приобретаются только с жизненным опытом. А он, как известно, дорогого стоит.

8

Покинув дом Данилова на 3–й линии Васильевского острова, Шумилов заехал в Управление Сыскной полиции, где оставил записку Агафону Иванову с просьбой заехать как можно скорее, желательно прямо сегодня вечером после шести часов. После чего отправился на службу и испросил отпуск без содержания на два — три дня. Одна из главных причин, по которым Шумилов очень ценил свою работу юридическим консультантом в «Обществе взаимного поземельного кредита», как раз и состояла в том, что он практически всегда мог располагать свободным временем. Работа Шумилова, во многом формализованная и рутинная, была необременительна и не требовала ежедневного многочасового высиживания за рабочим столом. В конце — концов, кто сказал, что юридическим консультированием нельзя было заниматься прямо на дому?

Часы уже показывали половину чтевёртого пополудни, но день Шумилова был далёк от завершения. Убедившись, что прекрасно успевает, он помчался на Петроградскую сторону. Ресторан «Белая цапля», как оказалось, располагался не на Большом проспекте, а несколько в стороне от него, рядом с тем местом, где в него упирался Александровский проспект. Впрочем, это обстоятельство не помешало Шумилову без особых затруднений отыскать ресторан и едва только часы Петропавловского собора, чей звон был здесь хорошо слышен, пробили четыре часа, он уже стоял на его пороге.

Справившись у кельнера, где обедает полковник Волков, Шумилов прошёл к указанному столику. Представившись и сославшись на Аркадия Штромма, Шумилов осведомился, позволит ли господин полковник присесть к его столу?

— Безусловно, присаживайтесь, отобедаем вместе, я только сделал заказ, — Сергей Викентьевич был сама любезность. От Шумилова не укрылось, что упоминание фамилии Штромма произвело на Волкова самое благоприятное впечатление, видимо, его отношения с брокером были весьма коротки.

Шумилов опустился на обитый бархатом стул, обменялся с Волковым несколькими общими фразами относительно достоинств местной кухни и сделал заказ.