– О'кей, – ответил я.
Мы прошли молча несколько кварталов. С озера дул легкий летний ветерок. Несмотря на прекрасный вечер, вид у моего спутника был самый угрюмый. Я предположил, что Гузик приказал ему не трогать меня или что-то в этом роде, и это испортило Греку настроение. Впрочем, уже не в первый раз у Грека портилось из-за меня настроение.
На узкой Федерал-стрит, рядом с клубом Юнион Лиг, располагался Английский ресторан, где я однажды обедал вместе с самим генералом Чарльзом Гейтсом Доуэсом, бывшим вице-президентом Соединенных Штатов, спонсором банка «Сенчури оф Прогресс», одного из крупнейших банков в Чикаго. Доуэс беспокоился за имидж Чикаго. Он с крайним отвращением отзывался о банде Аль Капоне, называя ее «шайкой нелегальных иммигрантов», которые своими грязными делами и террором бросают вызов закону и правопорядку. Мне было интересно, догадался ли Доуэс, который время от времени обедал здесь, что другая, не менее влиятельная фигура в городе – Джейк «Грязный Палец» Гузик – сиживал здесь вечерами, раздавая взятки полицейским капитанам (или сержантам, которые забирали деньги для них), а также доверенным лицам чикагских политиков разного ранга, включая мэра города.
Джейк Гузик вырос в известном своей преступностью районе Леви. Он был одним из пятерых сыновей в семье и, как говорили, свои первые пять центов заработал, выполняя мелкие поручения местных проституток. Будучи подростком, он уже «работал» в качестве сутенера, а к двадцати годам владел несколькими притонами. Его коммерческие способности привлекали внимание «авторитетов» района – Джона Кофлина, по прозвищу «Бэт Хаус», и «Хинки Динк» Хенны, которые обучили Гузика искусству «подмазывать» политиков и отцов города.
Он попал в Синдикат, как об этом говорили, благодаря своим финансовым талантам и еще потому, что однажды предупредил Аль Капоне – которого он тогда почти не знал – о предстоящем визите двух наемных убийц. Позже, когда Джейка избил известный бандюга Джо Говард, который затем бегал по бару, где произошла эта стычка, и хвастался, как «заставил маленького еврея хныкать», Капоне вернул долг. Он подошел к Говарду, уперся своим пистолетом ему в щеку и произнес: «А теперь похнычь сам, сука». Говард стал молить о пощаде, и Капоне разрядил ему в лицо всю обойму.
Теперь Капоне, которого выпустили из тюрьмы раньше срока по состоянию здоровья, стал умственно неполноценным из-за перенесенного сифилиса и доживал свои дни в собственном доме во Флориде. А Джейк был по-прежнему здесь. Он сидел за столом, один, в одном из отдельных залов Английского ресторана, рядом с камином, и поглощал баранью отбивную. Низкий, подсвечиваемый по углам потолок и развешанные на стенах гравюры с охотничьими сценами создавали особую, уютную атмосферу. Рядом за столами сидели мускулистого вида телохранители в свободного покроя костюмах, под которыми скрывались пистолеты. Это были парни, лица которых ничего не выражали, парни, которые могли пристрелить тебя утром и забыть об этом к обеду.
Гузик не был похож на убийцу. Он выглядел как процветающий, респектабельный финансист, каковым он и являлся. Он был полным, круглолицым, маленького роста человечком. Его глаза, с мешками под ними, скрывались под затемненными очками в металлической оправе. Его кожа была сероватого цвета, испещренная крапинками и пятнышками, отчего он казался старше своих шестидесяти лет. На нем был темно-голубой костюм, хорошо сшитый, но довольно простой. Однотонный галстук был также голубого цвета, чуть светлее костюма. Он медленно и сосредоточенно поглощал свою баранью отбивную.
По слухам, когда во время одного из банкетов в ресторане Робинсона Капоне, вытащив из-под стола бейсбольную биту, забил ею до смерти двух членов своей шайки, Гузик продолжал спокойно поглощать десерт. |