– Как раз напротив. Я всегда беру с собой десять или двадцать тысяч. – Он произнес это так, как будто речь шла о десяти или двадцати долларах.

– С такой суммой баксов я не боюсь, что меня снова захватят в качестве заложника. Я просто отдам баксы парням, которые захотят меня захватить, и они, довольные, отправятся восвояси.

– Вы хотите, чтобы за эти пять сотен я сказал Рэйгену о Сигеле?

– Да. И скажи ему: что касается нашего последнего предложения, то мы готовы удвоить сумму.

– Удвоить?

– Да. Это будет двести двадцать тысяч за пятьдесят один процент акций его фирмы.

Мне эти деньги показались огромными.

– А что, если он захочет продать все, без остатка?

– Мы предложим справедливые условия. Все, что я хочу, – переговорить с ним и убедить его в этом.

«А в случае, если переговоры ни к чему не приведут, подкараулить и убить его», – додумал я про себя.

– О'кей, – сказал я, поднимаясь и пряча деньги в свой бумажник. – Это все, что вы хотели бы от меня, мистер Гузик?

– Да. Дай мне знать о результатах. Я дам тебе номер телефона.

Он достал из нагрудного кармана картонную карточку и протянул ее мне. На ней не было ни имени, ни фамилии, только номер телефона.

– Я пошлю Джиму цветы, – сказал он. – Он в Майкл Риз Хоспитэл, насколько я понимаю. Я лежал там с воспалением легких – десять или пятнадцать лет тому назад. Хорошая больница. Я попросил, чтобы они разместили меня в отдельном крыле – Мейер Хаус – из соображений безопасности.

– Да, наверное, – сказал я, засовывая карточку в бумажник, рядом с пятью сотенными купюрами.

Я уже собирался уходить, когда услышал шум в соседнем зале.

Один из официантов на своем пародийном английском языке говорил: «Вам нельзя туда, сэр», и чей-то голос отвечал: «Мне-то как раз можно».

И через мгновение перед нами возник Билл Друри, стройный и сильный в своем безукоризненном голубом костюме.

– Джейк, – сказал он с улыбкой старого лиса, не обращая внимания на мое присутствие, – встань, пожалуйста. Остальные пусть остаются на своих местах.

– Друри, – сказал Гузик, медленно поднимаясь, – почему ты никак не хочешь стать разумным? Взгляни правде в глаза.

– И что я увижу, Джейк?

– Ты увидишь, что я всегда награждаю своих друзей и наказываю врагов.

– Встань-ка лучше к этой стене лицом, Джейк.

Серое лицо Гузика стало розовым. Он сказал:

– Тебе это так необходимо?

– О да, – ответил Друри.

– Ты же знаешь, я никогда не ношу оружия. Никогда не носил в своей жизни.

– Откуда мне знать. Вдруг сегодня ты впервые решил взять с собой пистолет? Может, ты не слышал? Джим Рэйген был сегодня ранен. А ты – один из подозреваемых. Расставь ноги, Джейк.

Лицо Гузика напряглось, он кивнул своим охранникам, сидевшим за двумя соседними столами и готовым сорваться с места при первом же сигнале. Но его жест означал, что они должны оставаться на местах. Он уперся руками в стену, и Друри обыскал его с ног до головы. Наткнувшись на пухлую пачку денег, он извлек ее и стал рассматривать, словно это было одно из вещественных доказательств.

– Что это такое, Джейк?

– Деньги. Чуть больше того, что ты сможешь заработать в течение всего года. Почему бы тебе, как человеку разумному, не разрешить мне поделиться с тобой?

– Ты что, хочешь дать мне взятку, Джейк?

Гузик повернулся к Друри лицом и уставился на него бесстрастным взглядом, за которым скрывалась ненависть.