|
Прежде всего признаем: что-то очень глубокое лежит в этом постоянном желании человечества, всем вместе и каждому порознь, заглядывать в свое будущее, какая-то неодолимая жизненно важная потребность. По-видимому, она, эта потребность, своей родословной происходит из самого древнего, еще биологического пласта человеческого самостановления. Но, конечно, затем на нее наматывается столь много социального, что подчас в этом коконе не всегда и разглядишь первоистоки, глубинные биологические предпосылки. Однако попробуем.
Биологически Homo появился два с половиной — три миллиона лет назад, заполняя пустующую экологическую нишу крупного дневного хищника {См.: Файнберг Л. А. У истоков социогенеза. М., 1980}. Со временем он становится Homo sapiens (современным человеком разумным), но не перестает быть биологическим видом, не теряет связи с природой. Даже в концепциях, трактующих человека как «совокупность общественных отношений», утверждающих примат социального в человеке, подчеркивается его органическая связь с природой. «Строго говоря, — очень тонко подметил философ Говард Л. Парсонс, — не только мы пребываем в окружающей среде, но и она пребывает в нас: наше взаимодействие с ней как раз и образует человеческий род, его уникальность и неповторимость». Но мы находимся внутри живого начала природы, мы — часть этого живого. А у всего живого весьма развита способность предчувствовать наступление или изменение различных природных явлений. Землетрясения, циклоны, цунами, наводнения, засухи, перемены погоды, другие климатические события — все это, как известно, не является неожиданностью для многих хищных или копытных животных, птиц, рыб, насекомых. По-видимому, это свойство предчувствовать нечто благоприятное или, наоборот, неблагоприятное для индивидуального и видового существования и воспроизводства лежит в основе всего живого. Поэтому-то и у человека предчувствия, откликающиеся на возможные события по схеме «благоприятно — неблагоприятно», вероятно, явились самым древним инстинктом, имеющим чисто биологические корни и занимающим заметное место в его психологическом механизме. И в настоящее время многие люди, особенно пожилые (психофизиологический механизм этих свойств относительно изучен; считается, что здесь главное — сосудистые реакции), предсказывают по своему самочувствию, заблаговременно, нередко весьма точно климатические изменения. Можно указать, например, на известного югославского предсказателя погоды Бориса Кульчицкого. Этот удивительный старик предсказал, в частности, очень холодные зимы 1984—1986 годов. А если говорить, например, о пресмыкающихся, то широко известно, что змеи, особенно ядовитые, — чуткие «сейсмологи», ощущающие приближение землетрясения за несколько дней до его начала. Есть несколько современных гипотез, объясняющих такие их способности. В частности, у пресмыкающихся это объясняется острой чувствительностью к температурным изменениям почвы. Например, за два дня до ашхабадского землетрясения 1948 года было замечено, что змеи, а также ящерицы ушли из нор, а муравьи перед самым землетрясением, захватив белые куколки, полезли наружу из муравейников. Впрочем, последнее уже о насекомых... Но вот еще о рептилиях. Неплохие предсказатели — крокодилы. Они могут предсказывать землетрясения, извержения вулканов и даже сильный снегопад. В этом абсолютно убежден главный смотритель крокодильего питомника в Японии, который пришел к такому выводу на основании четырехлетних наблюдений за особенностями поведения обитающих в парке около трехсот рептилий. По словам японского зоолога, который аккуратно фиксирует все изменения в поведении своих подопечных, они не пропустили ни одной серьезной природной аномалии. 17 декабря 1987 года, например, за пять часов до того, как в центральной части острова Хонсю произошло сильное землетрясение, многие аллигаторы стали издавать звуки, напоминающие рычание, задирая головы и хвосты. |
