Вскоре Хэймлет был полностью свободен. Олаф занялся собой. Это потребовало немножко больше времени, чем он рассчитывал, особенно долго викинг не мог совладать с оковой на правой руке, топор непрочно сидел в кулаке и ярл все не попадал как следует. Он уже сильно измял кандалы и иззубрил топор, из пораненной руки стекала кровь.

    - На тебе, подлая мать Фенрира! - воскликнул Олаф, облегченно переводя дух, сбив наконец последнюю окову с правой руки.

    Он, легко выдохнув, вытер пот со лба и размазал кровь, вытекающую из разбитой руки, по всему лицу, что придало его ужасному виду ещебольше свирепости.

    - Пошли, Хэймлет, я хочу заставить этих пиявок усохнуть прямо на берегу.

    Олаф легко перебросил топор из левой руки в правую и уверенной походкой направился в сторону поселка, раздвигая свободной рукой ельник.

    День обещал быть не по-осеннему солнечным, зима явно не торопилась покидать свои снежные чертоги, что в общем-то никого не огорчало.

    Наверно, Олаф так прямо и вышел бы к пристани, где хирдманы Рюрика грузили добро Ийлана на свой драккар, и, нисколько не смутившись, завязал бы драку сразу со всеми. Но Хэймлет величайшими усилиями уговорил ярла обойти посад и выйти к околице деревни. Друзья снова свернули в лес, огибая поселок с юга. Они прошли неглубокой балкой и выбрались на песчаную дюну с одиноко растущей сосной на гребне. Отсюда деревня была как на ладони.

    - Будь проклят тот день, когда Локи надоумил меня покинуть борт моего "Йормунганда" и заставил, словно козла, прыгать по этим ямам,- ворчал Олаф, вытряхивая песок из сапог.

    - Уж я бы помолчал на твоем месте. Кто захотел непременно напасть на деревню, а теперь, видите ли, натер ноги? - подначивал принц.

    - Ладно, Хэймлет, я бы на твоем месте точно заткнулся, тоже мне умник выискался, нет, чтобы, как мужчина, напасть, порубиться, ты тащишь меня неизвестно зачем в такую даль. Асы на небесах уже умирают со смеху, глядя на нас, земляных червей, усердно перемалывающих песок своими ногами, вместо того чтобы полить его доброй кровушкой, как и подобает настоящему воину.

    С высоты песчаного гребня друзья видели и пристань, и гридницу, и поселок. Деревня, похоже, была пуста. Люди собрались на посадском дворе, и седой старец, окруженный со всех сторон хирдманами, что-то вещал народу. Слов не было слышно, но, судя по покорно опущенным плечам и сгорбленным спинам, любой из них предпочел бы этого не слышать.

    - Оброком обкладывает, так им и надо, тараканам навозным, а Рюрик тоже свихнулся на старости лет, предпочел за бондами дерьмо разгребать, нежели брать золото во франкских городах. Наверно, гардарикским кнезом захотел стать, продолжал недовольно ворчать Олаф.

    Хэймлет согласно кивнул. Он внимательно изучал обстановку внизу, вполуха выслушивая ворчание товарища. Датчанин то и дело что-нибудь отвечал ему, боясь, как бы Олаф не подумал, что Хэймлет стал хуже слышать после плена, и не повысил бы голос. Его ругательства и так сотрясали округу и наверняка были слышны в ближайших избах. Благо, что все жители ушли в посад слушать княжьи речи, а то бы поднялась великая паника и момент внезапности, которого с таким трудом добивались герои, был бы упущен.

    И как назло опасения Хэймлета оправдались. Из-за крайней избы вышел вооруженный мужчина и направился прямо в ту сторону, где прятались товарищи. Он был довольно приятен лицом и молод, хотя и носил бороду. Его одежде мог бы позавидовать любой конунг. Юноша явно не был простым воином.

    - Это что, еще один сын Рюрика? - спросил Хэймлет, обернувшись к Олафу.

    - Нет, у Рюрика только один сын. А кто этот ряженый петух, мы сейчас узнаем.