С некоторых пор Сиенна научилась отказывать и настаивать на своем. Он уважал такое поведение, и она это знала. Хашим презирал страх, покорность и робость.

— Расскажешь, что происходит?

Мужчина слегка изменил положение, чтобы лучше видеть огромные миндалевидные глаза, излучающие зеленый блеск. Груди, когда-то сводившие его с ума, сейчас казались лишь частью красивого тела, однако их свежий розовый цвет напоминал Хашиму о том, чего уже не изменить. И не забыть.

— Просто устал. Ничего особенного.

Пусть частичная, но правда. В Кудаме росла оппозиция западному образу жизни: некоторые группировки требовали, чтобы шейх остепенился и беспрекословно соблюдал традиции предков. Существовало мнение, что его частые поездки за границу вредят правильному управлению государством.

И разве Сиенна не олицетворяла собой явление, столь презираемое традиционалистами Кудамы? Разве Абдул-Азиз не намекал, что подобная связь способна подорвать самую безупречную репутацию? И что все пойдет прахом, если Хашим не примет единственно правильное решение?

Шейх отлично понимал, каким будет это решение.

— Ничего особенного, — твердо повторил он.

Сиенна изо всех сил старалась скрыть разочарование. Замкнулся… Ничего не поделаешь, его право. Она посчитала своим долгом спросить, а он — отказаться отвечать. Не стоит допытываться.

И снова девушка уступила желанию любимого.

— Когда ты в последний раз отдыхал?

— Отдыхал? — переспросил Хашим, удивленный и самим вопросом, и сменой темы.

Сиенна рассмеялась, довольная, что сбила его с толку.

— Да, отдыхал. Так поступает большинство людей, если они устали и хотят расслабиться.

Хашим зажмурился.

— Не помню.

— Никаких ведерок и совочков на пляже в Испании? — поддразнила она.

— Ведерок и совочков? — он нахмурился.

— Хашим, ты что, ни разу не строил замков из песка?

Мужчина рассмеялся.

— Песка в Кудаме более чем достаточно, спастись бы от него. Тут уже не до песчаных замков.

— Трудно представить, — Сиенна прижалась к нему. — А как ты проводил время, когда был маленьким?

Он нахмурился.

— Зачем тебе знать?

На самом деле рассказывать об этом не хотелось. Но женщина не может жить одним лишь сексом, вне зависимости от статуса.

— Интересно, — настаивала она.

И Хашим невольно улыбнулся, погрузившись в воспоминания. Детство казалось сейчас невероятно далеким — однако память о нем осталась ясной.

— Обучал ловчих соколов.

— Здорово!

Хашим лениво обвел пальцем вокруг ее соска, который немедленно затвердел и набух, и почувствовал, как возвращается желание.

— Таким образом, нас учили быть мужчинами.

— И ни одной женщины?

— Ни одной.

— А твоя мать? Она не хотела присоединиться?

Хашим вспомнил свою первую поездку на охоту.

Пятилетний, он горько плакал, отрываясь от матери. Как безжалостно его дразнили! А отец заявил: боль и страдания неизбежны, когда мальчик становится мужчиной.

Трудно представить, что сказал бы западный психолог в подобном случае!

— Женщины не должны принимать участие в мужских забавах, — задумчиво произнес Хашим, — их место во дворце.