— Она поправится? — еле слышно спросила я.

— Шансы есть, но все прояснится в течение ближайших двадцати четырех часов.

— Она в сознании?

— Нет, но мы ввели ее в искусственную кому, чтобы…

— Кому?

Я покачнулась. В затылке вдруг стало очень жарко, перед глазами зарябили яркие цветные пятна и точки. Дарий мгновенно подхватил меня под руку и подвел к диванчику.

— Ничего страшного. Дышите глубже. Сконцентрируйтесь на каждом вздохе. — Доктор Раффиг присел передо мной на корточки, сжал пальцами запястье и нащупал пульс.

— Извините… простите, мне уже лучше. — Я вытерла выступивший на лбу пот. — Просто кома — это так страшно!

— На самом деле, ничего страшного нет. Я ввел ее в кому для того, чтобы дать мозгу возможность восстановиться, — пояснил доктор Раффинг. — Надеюсь таким образом нам удастся предотвратить распространение отека мозга.

— А если не получится его предотвратить?

Врач похлопал меня по колену, прежде чем встать.

— Будем решать проблемы по мере их появления!

— Можно мне ее увидеть?

— Да, только больную ни в коем случае нельзя тревожить! — предупредил доктор, направляясь к палатам.

— Можно Афродите со мной?

— Мне очень жаль, но сейчас я могу пустить только одного посетителя.

— Ничего страшного! — поспешно успокоила меня Афродита. — Мы с Дарием ждем тебя здесь. Главное, не бойся. И помни — это по-прежнему твоя бабушка.

Я кивнула и закусила щеку, чтобы не разреветься.

Доктор Раффинг привел меня к палате, остановился перед дверью и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Ваша бабушка подключена к куче разных трубочек и аппаратов. Выглядит страшновато, но в этом нет ничего особенного.

— Она дышит самостоятельно?

— Да, и сердцебиение у нее хорошее и ровное. Вы готовы?

Я кивнула, и доктор распахнул передо мной дверь. Не успела я переступить порог, как услышала громкое хлопанье птичьих крыльев.

— Слышали? — шепотом спросила я доктора.

— Что именно?

Я посмотрела в спокойные глаза доктора Раффинга и поняла: он не слышал, как хлопают крылья пересмешников.

— Ничего, извините!

Доктор коснулся моего плеча.

— Состояние, конечно, тяжелое, но у вашей бабушки очень сильный и здоровый организм. У нее отличные шансы!

Я медленно подошла к кровати. Бабушка казалась такой маленькой и хрупкой, что у меня из глаз снова хлынули слезы. Все ее лицо было разбито и обожжено. Швы на порванной губе, швы на подбородке… Вся голова забинтована, как белый шар, правая рука в толстом гипсе, из которого торчат какие-то устрашающие металлические скобки и винты…

— У вас есть вопросы? — тихо спросил доктор Раффинг.

— Да! — решительно ответила я, не сводя глаз с лица бабушки. — Моя бабушка из племени чероки, и я знаю, что она будет чувствовать себя лучше, если я позову шамана. — С трудом оторвав взгляд от изуродованного лица бабушки, я посмотрела на доктора. — Не подумайте, будто я вам не доверяю! Я хочу пригласить шамана не для ее исцеления, а только для поддержания духа.

— Полагаю, это можно устроить, но только после того, как ее переведут из реанимации.

Я едва удержалась, чтобы не заорать на него: «Нет! Шаман нужен ей здесь и сейчас!»

— Поймите, у нас католический госпиталь, — по-прежнему тихо, но искренне проговорил доктор Раффинг.