Мы входим в дом и из кухни навстречу мне семенит мама. На ее лице, как всегда, широкая ласковая улыбка, а глаза светятся теплотой. Иногда я задаюсь вопросом, как мои сексуальные вкусы могли свернуть в сторону жестокости, ведь я рос в любви и понимании. Быстро отбросив мысли о сексе, я сосредотачиваюсь на маме. Заключаю ее в объятия, поднимаю на руки и кружу, отчего она заливисто смеется и легонько шлепает меня по плечу.

– Проказник, поставь меня на место! – шутливо ругается она.

Я выполняю мамину просьбу и осматриваюсь. В этом доме ничего не поменялось, обстановка осталась прежней, как и наличие запаха маминых фруктовых пирогов.

– С чем на этот раз? – спрашиваю я, и она знает, о чем я говорю.

– С вишнями и шоколадной крошкой.

– О, мам, я не смогу отсюда уехать никогда.

– А я тебе предлагала оставаться.

– И жить в тени великого адвоката Бена Абрамса? Ну нет.

– Лучше жить в тени Каллахана и Кляйна, – бурчит папа.

Я с улыбкой поворачиваюсь к нему.

– Я скоро стану старшим партнером и буду отбрасывать достаточно тени, чтобы потягаться с тобой в суде, пап.

Отец качает головой и усмехается.

– Лесли, так мы есть сегодня будем?

– А где Эйдан с Тиной? – спрашиваю я, оглядываясь.

– Должны уже вернуться из магазина, – отвечает мама, направляясь в кухню.

В этот момент дверь распахивается и в дом входит мой брат со своей женой. Эйдан передает отцу пакеты с покупками, а сам обнимает меня.

– Привет, чертяка. Не виделись с самого Рождества.

– Почаще приезжай к родителям, – отзываюсь я, хлопая его по плечу.

– Ладно, все, идемте кушать, – зовет нас мама, хлопая в ладоши.

Наш обед, как и любой другой прием пище в этом доме, напоминает собой торжество хаоса на Земле. Дети носятся вокруг стола с пустыми водными пистолетами, пока дожидаются, когда я поем. Они все одеты в купальные костюмы. Мама пытается вразумить их, а Тина – всунуть хотя бы одну вилку макарон в каждый из ртов. Учитывая то, с какой скоростью они носятся, Дилану перепадает чаще остальных. За обедом мы обсуждаем последние новости и планы на отпуск.

Как только обед заканчивается, под давлением трех умоляющих взглядов маленьких глазок, вместо того, чтобы отдохнуть, я иду в свою комнату, чтобы переодеться в купальные шорты. А потом сад родителей превращается в место боевых действий между мной и моими племянниками. Мы с визгом носимся между деревьев и кустов, обстреливая друг друга из водных пистолетов. В это время остальные члены моей семьи купаются в бассейне и нежатся на шезлонгах. В какой-то момент ловлю себя на мысли, что нуждался в этих выходных. Снова побыть беззаботным человеком, ребенком в доме своих родителей, и просто человеком, который не должен демонстрировать силу и могущество.

Мысли тут же практически с визгом шин притормаживают, и, клянусь, я чувствую запах жженой резины. Трясу головой, чтобы избавиться от них. Потому что вопрос: «А что, если бы мне понравилось испытать на себе то, что испытывает сабмиссив Одри?» прожигает мне мозг. Это, мать твою, неправильно, и я уверен, что не хочу меняться ролями с сабой. Но где-то в глубине души червячок сомнения точит мою уверенность, оправдывая все тем, что я все равно задолжал ей сессию в качестве Нижнего, так что мне в любом случае придется на пару часов поступиться своими принципами.

Ближе к вечеру, когда мои маленькие соперники уже обессилены, папа разжигает барбекю. Тина с мамой повели детей в душ, а мы втроем остались во дворе потягивать пиво. Мы лежим на шезлонгах и наслаждаемся видом заходящего солнца.