— Ведь мы живем в одном городе, — говорил Володя. — А ощущение такое, что прощаемся навсегда: уедем отсюда и все — конец!

— Да все бабы — шалавы. Вот моя Танька…

— Да не шалава она, в том-то и дело. Я понять хочу…

— И понимать нечего. Все ясно как Божий день: она тебя распалила, ты теперь за ней как телок на веревочке пойдешь.

— Нет, ты подожди, ты послушай. Тут совсем другое. Она сама мучается, но переступить через что-то не может. Надо только понять, через что.

— Да что она из себя целку-то строит?! Замужем была…

— Не в этом дело. Она боится чего-то.

— А чего ей бояться? Залететь, что ли? Так сейчас последняя дура деревенская знает, как предохраняться и куда бежать в случае чего, а она вроде на дуру не похожа.

— Опять не то! Она боится быть обманутой…

— Во! — Феликс торжествующе упер палец Лаптеву в грудь. — Вот ты и попал в десятку!

— В смысле?.. — не понял Лаптев.

— А в чем обман? Ты что, ей жениться обещал, если она под тебя ляжет?

— Да не обещал я ей ничего! Не в этом дело…

— А в чем, в чем дело?! Чего она тогда боится? Что если даст, то уже точно не женишься? А вот распалит — может, что и обломится!

— А-а-а… — Лаптев взмахнул рукой, решительно отметая нелепое это предположение, и высокий стакан с остатками виски вдребезги разбился, сметенный на пол этим гневным жестом.

— Все путем! Все нормально, — успокоил Прожога повернувшегося на шум бармена и попросил заменить стакан.

Разлили остатки, выпили. Немного помолчали.

— Она предательства боится, — проникновенно поведал озаренный внезапно открывшейся истиной Лаптев.

— А в чем, в чем предательство?! — пьяно изумился Прожога, с готовностью пускаясь по второму кругу.

— А я тебе объясню, если ты не понимаешь… — Лаптев потянулся согнутым пальцем к голове собутыльника, но передумал и постучал по своей.

— Ну, объясни. Ведь ты мне друг? — заволновался Прожога.

— Друг! Я твой друг! — с энтузиазмом заверил его Лаптев.

— А Феликс Прожога друзей в беде не бросает. Ты понял? Нет такой бабы, под которую прогнется Феликс Прожога! — Он грозно свел брови и заиграл желваками.

«Вылитый Ельцин»… — умилился Лаптев.

— В общем, так. Завтра… Завтра!.. — поднял палец Прожога. — Будет твоя. Сама к тебе приползет. Ты мне веришь?..

— Да! — широко мотнул головой Володя, давно уже потерявший нить разговора.

17

Наступила суббота. И за завтраком Феликс объявил честной компании, что сразу после ужина приглашает всех к себе в номер на прощальную вечеринку.

День тянулся бесконечно, как обычно замедляется время перед чем-то важным и желанным. А Женя подсознательно ждала от этой последней встречи разрешения той мучительной ситуации, в которую сама себя загнала.

Но что должно для этого произойти, она не знала. Как следует вести себя Володе, чтобы она поверила и доверилась ему? И разве сейчас она ему не верит? Верит! Найдет он слова, которые помогут ей выбраться из ловушки? Или она уже до такой степени его заморочила, что он и пытаться не станет? Тогда как скрыть свое разочарование? Свое отчаяние…

Прежде всего, надо выглядеть на миллион долларов. А значит, что-то делать. Делать! А не предаваться унылым размышлениям! И Женя резко повернулась к подруге:

— Ну что, Танька, покажем мужикам небо в алмазах?

Та только ахнула и быстро затрясла головой, мол, конечно, покажем, что ж не показать…

Для начала нагулялись в лесу под мелким дождичком, чтобы кожа и волосы напитались живительной влагой.