- Слышь, Командир, может, споешь нам пару колыбельных? - и Мишка кивнул на гитару.

- Можно и спеть... - Лешка с удовольствием взял с верхней полки отдыхавшую там гитару и...

Ну что и? Ну и запел. И начал, с той самой лауреатской колыбельной, которая так не нравилась судьям...

Из дырявых облаков легкой лодочкой

Месяц вышел посмотреть на весну.

Вот заря свернулась рыжею кошечкой -

Осторожно, не ступи на тишину!

Спит собака за забором в будке,

Снится ей большой лохматый пес.

Спит забор настороженно и чутко,

Ему сниться как тополем он рос.

Спят набухшие почки деревьев

У них еще вся жизнь впереди...

Спят дрова в поленнице за елью

И бормочут во сне: "Не уходи!"

Спит троллейбус шевеля усами,

Как огромный старый добрый жук.

Ему сниться как провода убрали -

Он стал свободен и улетел на юг

Легкой дымкой деревья закутаны...

Чуть прозрачен нейлоновый туман...

Нырнул месяц в облако уютное...

Заворчал во сне океан...

А потом полились обычные туристские песни: непременную "Как тесен мир плацкартного купе" Гейнца и Данилова, и обязательную "Спят ежата, спят мышата" Суханова, и вечную "Голову" Ланцберга, и неизбежную, но известную только в Кирове, "Спать пора" его однокурсника Лехи Винокурова. Странное дело, и стихи-то в этой песне простенькие: "Спать пора, спать пора! Я пришел перед сном сказать, что люблю тебя...". Но глубокий, в меру хрипловатый голос Вини, помноженный на блюзовую пронзающую сексуальность мелодии, ласково скользили по ушам девчонок, так что песня была во много сильнее самого эффективного "бабоукладчика" - бутылки поддельного шампанского "Иве РошеР". Вот и сейчас, глаза Оли затуманились романтичной, одной ей известной по кому поволокой, Аня же делала вид, что пыталась что-то разглядеть в уже непроницаемой темноте грязного окна трясущегося вагона.

И родилось такое ощущение, что они были в обычном походе, как всегда - завтра прямо из вагона в горы.

И надорвалось это ощущение только поздно ночью, когда пассажиры уже видели сны, как они выходят на перрон, а проводник - как на пенсию.

Леха проснулся от непонятного странного толчка.

Оказалось, что это Мишка.

Он приложил палец к губам и ладонь к сердцу - типа молчи и там и тут!

Лешка только мигнул - все понял!

Мишка осторожно лег обратно и закрыл глаза. И только рукой скрутил спираль - мол, иди за мной туда, только тихо!

Лешка послушно и уже привычно утонул в астрал и...

И увидел, как по вагону шныряет из купе в купе парочка мелких черных комков. Мишка в астрале ничуть не изменился - такой же белобрысый, невысокого роста, узкоглазый и усатый паренек с пластичными, мягкими движениями - и также осторожно он кивнул в сторону черных. Леха успокаивающе поднял руку.

Когда один из комков приблизился к их купе, надежно закрытые энергетическим "зеркалом", Леха мгновенно кинул на него энергетическую "сеть" и накрыл астральным "термосом". Но второй пискнул и успел таки резко отпрыгнуть и выпасть из несущегося вагона.

- Попался, с-сука! - с удовольствием сказал Мишка.

Шнырь бился и визжал в термосе так, что если бы это все происходило в реальности, то наверняка, весь вагон проснулся бы. Но астрал есть астрал. Души пассажиров летали в своих мирках, никакого отношения не имеющих к темному и душному вагону. Леха втащил "термос" в купе и осторожно постучал по нему.

- Жив, гаденыш? Ты кто такой?

Визг в термосе утих. Оттуда послышалось какое-то шебуршание, а потом тонкий голос пискнул:

- Исак!

- Кто? - И тут Леха заржал, заржал так, что проснулись в астрал и Аня с Олей.