- Я не еврей, я Исак! - возразил писклявый.

- Какого хрена ты тут делаешь? - спросил Мишка, "постучав" по стенке "термоса".

- Я тут кушаю. Отпустите меня. Я задыхаюсь. - Шнырь, похоже, зачесался внутри импровизированной тюрьмы.

- В смысле кушаешь, тут что, ресторан тебе.

- Не... - вздохнул Исак. - Так, столовка. Ресторан там, где по двое спят и едут...

- СВ, что ли? А почему ресторан?

- Там людям сны вкусные чаще снятся. Да и сами они уже вкусные. Почти готовые. Еще чуть-чуть, и совсем готовы будут.

- Вот паразиты! - не удержалась Аня. - Это ты о людях? Вампиреныш поганый!

- Да что, это люди? - зашевелился снова бес. - Они же там почти как мы, только тела есть. Пока есть.

- Так и шел бы туда жрать. - Резонно предложил Лешка.

- Так не пускают. Там большие кушают, а я еще маленький. Я еще совсем не давно здесь. Ну душно же мне, ой душно, как...- снова захныкал он.

- Погоди, а ты откуда взялся?

- Не помню. - Вдруг твердо сказал Исак. - Я не был, здесь, не был, и вдруг стал здесь быть.

- Как это так, родился что ли?

- Нет, не родился. Не помню. Я был, но не здесь. - И бес вдруг перешел на заговорщицкий шепот. - Нельзя помнить. Вспомнишь - большие накажут. Страшно. Сам едой будешь. А если не помнишь - ходишь, кушаешь. Потом еду надо большим отдавать. Немножко себе можно оставить. А самое вкусное большим. Ну, отпустите меня, пожалуйста...

- Куда его девать-то? - задумалась Оля. - Отпустим - донесет. Тут же черные нарисуются.

- Прибить на фиг и все дела! - пожал плечами Лешка. - Подумаешь, проблема!

- Не надо меня ни к чему прибивать - возмутился Исак. - Я же не доска какая, я чел... Ой... Нельзя помнить, надо быть и кушать.

- Человек? Так ты человек? Или был человеком? - насторожился Лешка.

- Не знаю я! Они узнают, если я узнаю!

Аня вдруг всмотрелась в "термос" и медленно, как будто не своим, очень низким голосом проговорила:

- Пьяный был. Машину вел. Врезался в остановку. Там дети стояли. Второй класс. На экскурсию поехали. Пятерых убил. Сразу. Еще трое в реанимации умерли. Семеро инвалиды. Повесился. Наутро.

- Вот кто ты есть, Исак, или кто ты есть? - задумчиво сказал Мишка. - Ужас-то какой, Господи...

Термос вдруг затрясся, черный забился в нем, истошно завопил, как будто его там начали резать:

-Не я, не я... Занесло... Мокро... Тормоз сломался... Дождь... Не я... Не я-а-а-а!

И вдруг резкая, ватная тишина тяжело повисла в ночи.

Лешка осторожно потряс "термос":

- Пусто. - И удивленно заглянул внутрь. - Точно пусто.

Он перевернул "термос" и оттуда на пол с шипением тягуче стекла небольшая лужица черной жидкости.

- А это что за фигня? - спросил Мишка.

- Остатки. Или останки? - пожал плечами Леха.

Любопытный Мишка потянулся было пальцем к черной лужице, и Аня хотела было его остановить, но жидкость вдруг задымилась и стремительно высохла.

- Интересно, куда он делся? - задумчиво спросила девушка. - Может это он сбежал так?

- А черт его знает! - неожиданно легкомысленно пожала плечами Оля.

А Лешка засмеялся:

- Действительно! Черт и знает! Давайте-ка спать, по настоящему. И Миш, придумай какие-нибудь растяжки, чтоб, если кто сунулся - порвался к чертовой матери.

- Нельзя - покачал головой Мишка. - Народа вокруг много. Я лучше какую-нибудь сигналку придумаю. Чтоб зазвенело и заорало. Впрочем, мне кажется, что никто не сунется.

4. Понедельник 2 мая 1994 года. Город Владимир.

И, действительно, ночью никто не сунулся и Мишкины "придумки", слава Богу, не сработали.

Проводник разбудил их как положено, за час до прибытия и они даже успели попить чай.