Сегодня он намеревался сходить с Хелен в «Мотаун-кафе» — выпить и потанцевать, но она не захотела. Ее проклятая работа вмешалась в его планы на свободное время, но если он несколько минут полюбуется звездами в тишине и покое, то простит Хелен. Он всегда ее прощал.

— Созерцаешь звезды, Курт?

«О нет! Уорбертоны!»

— Весь день и вечер провел под землей и в помещении, на меня зажигающиеся звезды действуют лучше, чем бокал шампанского «Моет», — ответил он, стараясь, чтобы в голосе не слышалось раздражения. Если Уорбертоны решат, будто задели за живое, они никогда не уберутся.

— Не патрулируешь этой ночью?

— В такое время? Нет, был на встрече «джентльменов». Не хочешь вступить, Робби?

Раздался тихий смех, удивительно раздвоившийся. Горди тоже был здесь. А когда они бывали поодиночке?

— Душенька! — воскликнул Горди, появляясь в свете фонаря. — Так много тевтонской серьезности! Робби и я были бы так же полезны для «джентльменского патруля», как и Марго Фонтейн.

Курт не смог сдержать легкой презрительной усмешки.

— Вы правы, — ответил он, и в его голосе слышался только отдаленный намек на акцент. — Завтра я созвонюсь с Марго Фонтейн.

— Ты без Хелен? — процедил Робби.

— Хелен в полиции. Сегодня она на дежурстве.

— Подумать только! — сказал Горди. — Лицо, способное спускать корабли на воду, голубая кровь, а предпочла очищать клоаки Холломена.

Когда они сжимались в кулаки, можно было увидеть, какие большие у Курта руки. Сейчас они сжались.

— Возьми свои слова назад, скользкий червяк, а не то я запихну голову Робби тебе в задницу.

Близнецы были лишь слегка напуганы, но спешно попятились. Уж такая у них натура — дернуть кота за хвост и увернуться от его когтей.

— Глупец! — выкрикнул Робби. — Если бы ты лучше знал местные разговорные выражения, то понял бы смысл каламбура.

— Черта с два это был каламбур, — ответил Курт, демонстрируя отличное знание разговорных выражений. Развернувшись, он пошел прочь.

С улыбкой посмотрев друг на друга, близнецы проводили его глазами.

— Он такой толстокожий, — заметил Робби и, положив руку на пояс брату, повернулся к дому.

— Пруссаки никогда не были моей любимой нацией, — сказал Горди.

— А скольких пруссаков ты знал, моя радость?

— Курта.

— Говорят, он богат. Да еще такое лицо! Почему мать-природа не наградила нас лицами, как у Курта?

— Наши лица прекрасны, они соответствуют нашему стилю, — ответил Горди. — В них есть пластичность! А у Курта лицо мраморной статуи.

— Верно, верно. Говорят, его отец владеет громадной фабрикой.

— Какая птичка тебе это напела? — требовательно спросил Горди.

— Бэбс — официантка из забегаловки Джои.

— Есть что-нибудь, чего она не знает?

— Что за личность называется Додо.

— Тупая курица. — Горди пожал плечами.

Открыв покрытую красным лаком входную дверь, они прошли внутрь и скинули куртки: темно-серую у Робби и цвета экрю у Горди.

— Темная, светлая, темная, светлая, темная, светлая, — нараспев скандировал Горди, ловко прыгая по крупным плиткам — с черной на белую. Он напоминал собой карикатуру на ребенка-переростка.