“Господи, за что же мне все это?” — носились мысли в ее бедной голове, в тот момент, когда она с милой улыбочкой подкуривала, благодаря высокого блондина Митьку за вовремя протянутую зажигалку, — “А, я знаю за что. За то, что я так сильно обидела Славика, за то, что я не отвечаю на мамины письма, за то, что умерли дед Олег и Димка… О, если эта боль дана мне для того, чтобы я искупила свою вину перед ними, то представляю, как долго она будет длиться. Я ведь действительно не вынесу этого. Я ведь разорвусь. Получу разрыв сердца? Да нет, сама разорвусь на много-много маленьких кусочечков. Боже, как же все-таки больно!!!”

Она вернулась в зал, оживленный разговор продолжался.

— Так, — Рита казалась абсолютно нормальным человеком, — снимать будем вот эти штуки, те не столь актуальны, да и, честно говоря, совсем некрасивы…

— Придется вздрючить своих дизайнеров.

— Нет, нет, Валентин Анатольевич, — Рита улыбнулась директору этой фирмы очень мягко, виновато, — не надо этого делать, интерьеры прекрасны. Просто я мыслю с операторской точки зрения.

— Надо же, столь юная особа мыслит? — самый шумный из беседующих высокий крепкий брюнет с черной бородой и огромными карими глазами смеялся. Он был очень похож на Ритиного отца, совершенно непонятно почему, девочка сразу же почувствовала какое-то расположение к этому человеку.

— Что вы, только учусь это делать, — Рита съязвила, — Могу и вас поучить, явно не мешает. Извините. Кстати, телевизионная реклама не нужна случайно?

— Нет, реклама нет.

— А жаль, — И Рита ушла в другой конец зала.

— И откуда такие самостоятельные дамы берутся? — тепло спросил еще один находящийся в зале мужчина.

— Из Лобытнанг, — честно ответила Рита, ожидая, по привычке, брезгливого “фе” собеседника. Харьковчане терпеть не могли другие города.

— Что, правда? — ошарашено спросил высокий бородач.

— ЧтО правда?

— Ну, про Лобытнанги.

— Ну да, я там выросла.

— Какой кайф! А я был там с концертами, году этак в восемьдесят седьмом.

— С какими концертами? — как и всегда, при встрече с людьми, бывавшими в ее родном северном городке Рита оживилась.

— Ну как, КСП, авторская песня, я — бард.

Сердце девочки учащенно забилось, дед Олег очень часто брал гитару и начинал петь бардовские песни, Рите они тогда действительно нравились.

— А, если я сейчас принесу гитару? Слабо спеть?

Бородач открыто улыбнулся, и такая широта, такая радость была в этой улыбки, что грызущая Ритину душу тоска одиночества на секунду растворилась в ней.

— Ну, неси!

— Споете?

— Скажем так, здесь нет. А вот если во двор выйдем, то вполне даже спою…

— Я сейчас вернусь, — Рита вдруг поняла, что кричит. Она пулей выбежала на улицу и кинулась к одним знакомым рекламодателям, офис которых был неподалеку. Рита бывала пару раз у них в гостях, и знала, что гитара там есть.

— Рита, что с Вами?

Взъерошенная, запыхавшаяся, она была похожа на человека, за которым гонятся.

— Все хорошо, только у меня к вам огромная просьба. У вас можно на пару минут взять гитару? Я буквально через часик ее верну.

— Так на часик или на пару минут, а?

— Ну, пожалуйста…

— Да ладно, вот бери, может, хоть чай попьешь?

— Нет-нет, я спешу, спасибо.