— Ох, девушка, вы так хорошо танцуете, — шепчет он мне на ухо, а я смеюсь и отдаюсь этому вечеру без раздумий, без предела, — вам, действительно, место на панели.

Ошарашено молчу, рассуждая, дать ему сейчас по морде или нет.

— Ой, Господи, да вы же неправильно меня поняли. Понимаете, мы — художники-портретисты, и это как бы наша шабашка, левая работа. Посему все мы — художественная панель, мы так называем нашу часть набережной, поймите. А там висел Ваш портрет, я вовсе не хотел Вас обидеть…

И мы громко, неприлично смеемся. А потом всей толпой усаживаемся на камнях, возле самого моря — оно сегодня хмурое и буйное. Думаю, что количество выпитого нами вина опьянило и эту, сплотившую нас, стихию. А Лешка берёт в руки гитару. И все смотрят на него, как на Бога, и мне думается, что может он и вправду Бог… Только когда с гитарой, разумеется.

Ночевали у Ленки, в маленькой такой комнатке… Засыпая, я почувствовала, что счастлива. Эх, если бы не наступало это утро… Лешенька мой, не меньше меня ошалевший от всего происходящего, находился в состоянии блаженного сна. Сережка, наш младший братец, завел роман с какой-то художницей и к нам еще не возвращался. А я смотрела на спящего Лешку и понимала, что денег-то на обратную дорогу и даже на еду, у нас больше нет.

— Займем у Ленки, — сказал мне вчера Лешенька. Можно подумать, что Ленке не нужны ее деньги. Слава Богу, мы взяли с собой чемодан со шмотками, недавно пошитыми одним Лешкиным знакомым, который занимался пошивом на продажу. Если все их продать, то вполне хватит на обратную дорогу. И на бензин, и на еду. Что ж, надо идти. Хватаю подмышку чемодан, выпытываю у какого-то жутко грязного пацаненка где здесь базар и… попадаю как бы за пределы Ялты. Это уже не курортный городок — это кишащий людьми и собаками, пахнущий одним общим потом, ругающийся матом и злобно кричащий на всех мирок.

— Простите, вам не нужны блузочки на продажу? Отдам по себестоимости. — голос мой звучит предательски робко и почти жалобно.

— Девочка, родная, у меня своего дерьма навалом!

Такое повторилось бесконечное количество раз. Я уже сама превратилась в базарную бабу. Злая и грозная подхожу к какой-то бабулечке, предлагающей “платьица и брюченьки, прямо на вас, девушка”

— Послушайте, вы вообще знаете правила торговли?! — Может хоть она объяснит мне, как в этом дурдоме можно хоть что-то продать.

— Сейчас спрошу! — бабушка меняется в лице, быстро запаковывает свой товар и куда-то бежит, игнорируя мой удивленный взгляд.

— Чего это она?

Жующий что-то смуглый парень, лет двадцати семи, тоже наблюдал эту сцену. Он пожимает плечами в ответ на мой вопрос и, лениво растягивая слова, отвечает.

— Ну… У нее, видимо, место не куплено, она испугалась, что ты будешь денег за место требовать… Вдруг ты от хозяев рынка, или из проверяющих…

— Отлично! — развешиваю свои дурацкие блузки на оставленные бабулей тремпелечки, и битый час ожидаю, когда хоть одна сволочь решит взглянуть не на мои, обтянутые короткими шортами ноги, а на товар.

Что ж, надо внедрять новые технологии в методики торговли на базаре.

— Эй, женщина! Да, вы. Подойдите сюда, пожалуйста, мне требуется ваша помощь.

— Нет, нет, — женщина, которой явно очень подойдет одна из моих блузок (даже знаю какая!) рассеянно улыбается, — мне не нужна блузка, я брюки ищу.

— Да не собираюсь я вам ничего продавать! — рапортую бодренько, — Примерьте просто. Я с размером хочу определиться.

— Ну, хорошо. — На ней блузка смотрится куда лучше, чем без нее.