— Что за клоунада?
— Приказ тренера должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок. Советский спортсмен, получив приказ, отвечает: «Есть» — и затем выполняет его.
— Да ну тебя, — расстроился тренер и обратился к Олегу: — Твой бой с Бариновым во второй очереди, второй клетке.
Олег сосредоточенно кивнул и углубился в мысли. Витаутович же глянул на меня недовольно.
— Саня, твой с Кимом — в третьей очереди, в первой клетке.
— Странно, что клетка не четвертая, — сказал Олег.
— Откуда Гришину было знать, что Саня уложит Ибрагимова? — прокомментировал его слова Лев Витаутович. — Все расписано заранее, честный поединок. Товарища Кима отдали на растерзание Ибрагимову, а он, дурачок, не понял, на Саню зуб точит.
— Вдруг не точит? — предположил я. — Вдруг, наоборот, рад, и пытается урвать хоть что-то?
— А в третьем круге у меня кто, интересно? — продолжал Олег.
— Вот дотянешь до третьего круга, тогда и будем разбираться. Пока твой соперник — Кирилл Баринов. Твоя тактика — уклонение и партер, все по классике. Понял?
— Есть! — встав по стойке «смирно», откликнулся Олег, глаза его при этом улыбались.
— Клоунада заразна, — вздохнул Лев Витаутович. Он положил чужой телефон с записью выступления Кима в карман и сказал: — Короче, телефон нужно отдать хозяину на следующем перерыве. Скажут потом, менты совсем обнищали, раз их Нерушимый в туалетах телефоны отжимает, как гопник какой. Мало того, что клоун…
— Отдам, — проворчал я. — Если вы мне вернете телефон.
— Сам отдам! — отмахнулся Витаутыч. — Ты так вернешь, что потом еще что-нибудь возвращать придется!
— Ну как хотите, Лев Витаутович. У вас семь пятниц на неделе.
Я посмотрел на трибуны: болельщики «Динамо» собрались напротив второй клетки, где будет биться Олег. Их количество пополнилось Котом-Шреком, обнимающим пышногрудую красотку. На нем был ярко-красный пиджак, белоснежная рубашка и алая бабочка. Кот шиковал, прогуливая заработанные на мне деньги. Больше чем уверен, что и на основную часть турнира он останется.
Моя коллега, уборщица Людмила, была с единственным сыном, старшим, двух других выгнали за гомофобию и подстрекательство к трансформации судей в твердые куски из жиров и щелочей, растворяющиеся в воде и употребляющиеся для мытья. Короче говоря, на мыло.
Ощутив чей-то недобрый взгляд, я оглядел трибуны и заметил в вип-ложе единственного мужчину. Шубу и шапку он снял, но я все равно узнал суку Гришина Виталия Мечеславовича. Он стоял, опершись на ограждение, и смотрел на меня так пристально, словно пытался навести порчу или вынуть из мозга информацию, засланный я казачок или нет. Первое напугало бы его и сыграло бы мне на руку. Но для засланца БР уж больно я молод.
Витаутович проследил за моим взглядом и тоже уставился на Гришина. Тот, почувствовав внимание, сел и скрылся в тени, лишь силуэт его виднелся.
— Думал, до официальной части он больше не появится, — проговорил Витаутович, помахал кому-то. — Видно, здорово ты ему самолюбие дверью прищемил.
— Вот если фальцетом запоет, тогда здорово, — подхватил шутку я. — Насчет Кима. Какова моя тактика?
— Он очень непредсказуем. Клоун, да. Но он в великолепной форме, и это намекает, что он не так-то прост. Акробатика. Молниеносные атаки. Удары ногами. Мощные удары в прыжке.
— Я что-то такое и предполагал, — кивнул я.
— Пойдем за Олега болеть. |