Меня поражало другое: как можно не видеть мотивов Кири, когда они на поверхности? Пришлось разъяснить:

— Все он видит, в том и беда. Каждый, Саныч, твой успех ему костью в горле. Он так не может и не мог никогда. И понимает, что, если твоя команда покажет прогресс, он получит пинок под зад от начальства. А присвоить твой успех… Не сообразил, наверное. Или завидует настолько, что ему просто видеть нас тошно — как олицетворение твоего таланта.

— И во всем у нас так, — вздохнул Микроб. — Сидят такие… полипы и кислород перекрывают! Короче, Сан Саныч, наши номера у тебя есть, включай нас в группу. Лично я с вами куда угодно. После Кири формалинового вы просто супертренер!

От подавленности Димидко не осталось и следа, наша поддержка здорово его замотивировала.

— И я с вами! — ненадолго отвлекся от Комсети Клыков, приняв приглашение Димидко вступить в группу.

Когда закончили туда добавляться, тренер сказал:

— Вот теперь мы не потеряемся. Если кто-то найдет что-то стоящее и будет возможность взять в команду кого-то еще — зовите.

Хотя шанс таким образом собрать хоть половину коллектива был минимальным, все ободрились. Микроб сказал, сверкая глазами:

— А представьте, что у нас матч с командой Кири! Мы к тому моменту прокачаемся больше и накажем их по-взрослому. И Кирю разорвет от злости. Инфаркт хватит! А Шпалу в колесо скрутит!

— В дугу, — поправил Колесо. — В меня не надо.

— А что, тема! — улыбнулся Игнат, словно фантазии Микроба были делом решенным. — Накажем старых пердунов!

Мы просидели часа два, выпили весь чай, съели обед и не могли расстаться. Через Комсеть я купил билет до Лиловска на скоростной поезд, который отправлялся в двадцать три ноль-ноль. Потом «Балласт» полным составом завалил к Мике и, пока я собирал вещи — оставленные в душе шампунь, мыло и бритву — остальные, как в школе, играли в саранчу — сжирали всю его икру, рябчиков и красную рыбу.

Увидев, как мажорит Погосян, Жека с Игнатом его настолько зауважали, что перестали стебаться, хотя Поласкуном все равно называли.

Перед дорогой я решил освежиться. А когда вышел из душа, Погосян учил Клыка, Жеку и Игната играть в нарды. Остальные, надо полагать, умели.

Пискнул телефон — это было сообщение от Арины:

«Я на месте. Ты где?»

На часах было без пяти шесть. Я мысленно выругался. Она что же, к Мавзолею без согласования со мной приперлась? Можно, конечно, все бросить и рвануть к ней. Но, во-первых, это похоже на манипуляцию, а во-вторых, мне туда не хотелось. Буду ходить с кислой мордой, на жизнь жаловаться. Не надо это ни мне, ни ей.

Потому я ответил:

«Арина, мы не договаривались о встрече. Извини, не могу приехать».

Думал, начнется письмоизвержение и проклятия, но девушка очень быстро успокоилась и написала лишь одно слово:

«Жаль».

Почему-то вспомнилась истерика Насти. Но она сразу показалась странненькой и слишком навязчивой. Может, у Арины что-то случилось, вот ее и швыряет из крайности в крайность?

«С тобой все в порядке?» — написал я и ответа не дождался.

Обиделась.

Что ж, се ля ви. Мне гораздо комфортнее в кругу таких же неудачников, которые пытались поддержать друг друга. Каждому из нас было неуютно оказаться с правдой один на один, потому команда была со мной до ночи. Всей толпой игроки балласта проводили меня на современный каплеобразный поезд с заостренным металлическим носом и торчали на вокзале, пока он не тронулся.

Стало грустно. Возможно, я вижу парней в последний раз.

Пришло сообщение, я улыбнулся, думая, что кто-то из них желает мне счастливого пути, но это писала Арина, и опять — странное:

«Ты где сейчас? Хочешь, я приеду?»

«Уезжаю из Москвы».