Я уставился ему в спину, не решаясь войти в квартиру. Но осмыслить происшедшее мне не дали, высунулся Погосян и спросил:

— Чего надо этому черту?

— Это военный комиссар, принес повестку для вашего мальчика, — криво усмехнулся я.

Клыков, который стоял под дверью и все слышал, возмутился:

— Бред! Бардак и бред! Есть же указ, где черным по белому написано, что футболисты приравниваются к студентам и освобождаются от воинской службы! — Он сразу же нашел указ в Комсети и протянул телефон мне.

Я отлично помнил тот указ, но для приличия еще раз прочел, вернул мобильный Клыку.

— Да забей, — успокоил Погосян, — че-то там напутали, мы ж все токарями-слесарями на заводе числимся. Сходишь, они убедятся, что накосячили, и дальше продолжишь играть.

На самом деле все может быть гораздо хуже, потому что таким способом ЦСКА брали в команду лучших игроков, если те не хотели оставлять свои команды по-хорошему. Вдруг это не просто ошибка, а генерал Ахметзянов руку приложил? Генерал генералу глаз не выклюет, а ЦСКА и «Динамо» — дружественные команды.

Или я зря себя накручиваю, и Погосян прав? И ведь я ничего не смогу сделать, если меня захотят забрать! Раньше Тирликас прикрывал, а теперь… Черт, черт, черт!

Хотелось кого-нибудь ударить.

— Пойдем жрать, — предложил Погосян. — Скажи спасибо, что сегодня уже все узнаешь.

Мика вернулся за стол и возмутился:

— Прикиньте, Неруша в военкомат вызвали! Охренели совсем.

— Тогда нас всех должны вызвать, — сказал Микроб, — или кто-то из вас уже служил? Почему именно его?

— Может, потому что он совсем неместный, из Кунашака, — предположил Саенко. — Напутали что-то.

— Вот и я говорю: напутали! — провозгласил Погосян и шумно отхлебнул чай из чашки.

А в моем сердце поселилось дурное предчувствие: нет, все не просто так. Конечно, Семерка уверяла, что вряд ли меня будут заставлять делать что-либо против воли, но прослеживалась слишком явная заинтересованность мной.

На тренировку я все-таки пошел и сегодня впервые не сдох — наконец восстановил форму после месяцев в СИЗО, потом погонял молодняк, Васенцова и Саенко, — тренера для вратарей Саныч уволил. Вдруг мне придется оставить команду, и как они без меня? Ясно как — проигрывали все время и теперь проиграют. Или Микроб, как в себя придет, спасет ситуацию?

Вряд ли, он еще не умеет удерживать внутренний огонь, да и главный наш козырь — моя способность «лучший в мире», а она больше никому не доступна.

А после обеда я отвел в сторону Димидко и молча предъявил повестку. Саныч вытаращился на нее и выругался. Еще выругался, сжал кулаки, перевел взгляд на меня.

— Что это значит?

— То и значит. Скорее всего, ошибка, но после того, как на меня пытались повесить заговор, я ничему не удивлюсь.

С минуту мы стояли молча. Димидко раздувал ноздри и аж покраснел от ярости, но ни он, ни я не могли как-то повлиять на ситуацию.

— Без тебя мы провалимся, — сказал Димидко.

— Не факт, — парировал я. — И не факт, что меня загребут, указ-то…

— Срали они на тот указ! У каждого такого указа по десять подпунктов, которые не афишируются, и их можно как угодно крутить в свою пользу.

В нашем мире такое часто практиковалось, особенно — в последнее неспокойное время.

— Короче, поучи еще вратарей. Перед смертью не надышишься, но… — Он вздохнул и добавил почти жалобно: —…вдруг и правда ошибка.