Оказалось, девчонки учились на третьем курсе педагогического на математичек. Брюнетку звали Олей, рыженькую Надей, пассию Сэма — Вероникой.

Шли мы минут пять. Надя свернула в проулок, юркнула между двухэтажными домами, вросшими в землю, и позвала оттуда:

— Это здесь!

Мы все ломанулись туда и заполнили дворик, где в середине стоял колодец — видимо, памятник той самой вкопанной цистерне, куда собирали дождевую воду. Возле него были вбиты железные палки, на них натянуты тросы, где разноцветными парусами на ветру раздувалось белье, и рядок белых необъятных панталон то вскидывал ноги, то опускал, будто бы танцуя канкан для бегемотов.

Мы рассредоточились и принялись фотографировать местный колорит.

Все четыре здания, окружавшие двор, были галерейного типа и мели вместо балконов террасы, которые каждый оградил, чем мог: кто-то — пластиком, кто-то — куском железа, кто-то — деревяхами. Здесь тоже сушилось белье, потому курящего на втором этаже деда мы заметили, только когда он нас окликнул:

— Шо вы тут забыли, молодые люди? Шо вы все фотографируете, кто вам право дал?

Девчонки и Клыков попятились к выходу, а Левашов возьми и брякни:

— Красиво тут у вас, душевно!

Гусак в этот момент фотографировался на фоне панталон.

— Между прочим, тут люди живут. Проваливайте! — погрозил кулаком дед.

— Да мы быстро! — улыбнулся Сэм, и дед закашлялся.

— Про… кхе-кхе… Проваливайте, я сказал!

На его крик, раздвигая белье, выкатилась, видимо, обладательница панталон: толстенная усатая бабка, отдаленно похожая на ламантину.

— Шо вы сюда приперлись? — возопила она. — А ну пошли вон! Цирк нашли, понимаешь!

Я зашагал к выходу вслед за остальными, увидев, как бабка кинулась на снимающего ее Левашова, который с криками: «Помогите! Убивают» — принялся бегать по двору.

— Вот клоун, блин, — проворчал Круминьш.

Бабка не успокоилась и выбежала вслед за Левашовым на улицу, так что мы вынуждены были ретироваться.

— Шо ж вы такие недружелюбные? — крикнул ей вослед Гусак. — Мы таки к вам всей свой душой!

Удалялись мы с хохотом под площадную брать ламантины. Девушки пообещали прийти на нашу игру, а рыженькая Надя так увлеклась Микробом, что-то ей рассказывающим, что решила прогулять пары и проводить нас, то есть его, аж до гостиницы, где нас ждал обед.

Сэм поглядывал недовольно и сопел — его девушка предпочла ему учебу!

Мы уже вошли в гостиницу, а парочка все ворковала, они еле отлипли друг от друга. Микроб остался довольным, и это хорошо. Значит, он окончательно забыл Леру и может снова смотреть на женщин.

Димидко встал, окинул нас строгим взором и громко произнес:

— Чтобы до игры — ни мысли о бабах, поняли меня?

— Да понятное дело, Сан Саныч, — сказал Микроб, все так же улыбаясь.

— Потому что пора, парни, выигрывать!

Димидко уселся и чуть подвинулся, пропуская официанта, принесшего первое.

Что приготовил нам завтрашний день? Получится ли выиграть у посильной команды? Вообще нам здорово повезло, что все соперники, с которым нам довелось играть в начале круга, посильные. Такое впечатление, что футбольный бог на нашей стороне.

Но как долго продлится фарт? И фарт ли это или мастерство? Все расставит по местам завтрашний день.

Глава 24

Черноморец

Стадион «Черноморец» находился в самом центре Одессы, посреди парка и так близко к морю, что казалось, ветер доносил запах водорослей, гудки кораблей и крики чаек.