Если бы я рассказал ему, он бы умер уже давно…» — Одед сделал вид, будто не расслышал моей исповеди из-за шума мотора, и вновь промолчал.
Несколько дней спустя я был вызван в одну из адвокатских контор в Хайфе, где мне официально сообщили о том, что красивый и просторный дом в Тив'оне на улице Алоним, вместе с садом, кухней и всевозможной утварью, переходит ко мне по наследству.
— Как вы поступите с домом? — спросил меня и адвокат.
— Сдам внаем.
— Я был бы рад поселиться в нем.
— Дней через десять вы сможете въехать.
Адвокат потупил глаза и неловко кашлянул в кулак.
— Там, на кухне, висит фотография одной женщины, — смущенно проговорил он. — Я буду вам признателен, если вы оставите ее там.
— Вы знали эту женщину?
— Госпожу Грин? Не в юности, к сожалению, но в ее преклонные годы. Я был адвокатом четы Грин. Много лет назад, после того как она умерла, я вызвал в эту контору господина Шейнфельда, чтобы передать владение домом в его руки, и он сказал мне, что был ее первым мужем. Сознаюсь, я был удивлен. Теперь вы — хозяин этого дома. Смею задать вам, господин Рабинович, личный вопрос: кем вы приходитесь этим людям?
В ту ночь господин Рабинович остался ночевать в своем новом доме.
Как обычно, он заснул только к утру и снов не видел.
На следующий день раздался громкий и настойчивый стук в дверь.
— Кто там? — спросил господин Рабинович.
— Это из магазина.
В дверях стоял молодой человек, источавший острый аромат лаврового листа и колбас. Было похоже, что он хорошо знаком с планировкой дома. Направившись прямиком на кухню, парень поместил в холодильник несколько завернутых пакетов, набил до отказа отделение для овощей и фруктов, а затем зазвенел бутылками.
— За все уплачено, — объявил он, оставив на столе визитку магазина и закрытый белый конверт с моим именем. Уже в дверях молодой человек вдруг обернулся ко мне и глубоко вздохнул. — Мы все глубоко сожалеем, господин Рабинович Зейде. Господин Шейнфельд Яаков был хорошим человеком и большим знатоком кулинарного дела. Правда, в винах он мало разбирался, зато сковородка и ножи прямо-таки танцевали у него в руках. Мой хозяин специально проходил рядом с этим домом, чтобы понюхать запах, доносившийся из кухонного окна, а потом говорил нам: «Для нашего магазина — большая честь поставлять продукты господину Шейнфельду Яакову, потому что этот человек умеет готовить одновеменно в трех кастрюлях!» А еще мой хозяин велел кланяться и передать, что если вы, господин Рабинович Зейде, останетесь здесь жить — мы будем рады обслуживать и вас!
Выпалив на едином дыхании всю эту речь, парень ушел.
Господин Рабинович Зейде принялся обшаривать все углы в доме.
В конверте оказались подробные инструкции по приготовлению четвертого ужина.
В ящике тумбочки у кровати нашлась мамина синяя косынка.
Белое подвенечное платье висело в пгкафу, сияющее чистотой и совершенно лишенное какого-либо запаха.
Я извлек его оттуда, расправил и положил на кровать, затем уселся в стоящее рядом глубокое кресло и заснул.
Глава 2
Как отчетливы воспоминания: листья клена пожелтели, опали и, как отрубленные кисти рук, уплыли, кружась по течению. Крестьяне разобрали ловушки из металлической сетки, предназначенные для ловли диких гусей, и сняли с крыш разложенные для просушки фрукты.
Как удивительно постоянство вещей: ветер, дующий с севера, проносящиеся клочья облаков, первый зимний дождь и следы волков, обнаруженные утром у самого порога.
Земной шар вращается. И вот зима сдает позиции: камышовки заливаются в зарослях у вади, неутомимые пчелы слетаются на белое покрывало цветущих яблонь. |