Глоберман, разгадав тайные замыслы итальянца, был чрезвычайно заинтригован, что сделало его остроты еще более едкими. Несмотря на это, Сойхер снабдил Шейнфельда брошюрой «Полезные адреса», содержавшей преимущественно имена бакалейщиков-оптовиков.

Во время Войны за независимость Сойхер пожертвовал на нужды армии свой зеленый грузовик и не раз потом повторял, что ради победы он готов снять с себя последнюю рубашку, однако в тяжелые послевоенные дни Глоберман вновь стал самим собой.

Он сколотил целое состояние, продавая в рестораны контрабандное мясо, не забывая при этом и о чиновниках в министерстве. Таким образом, он был прекрасно осведомлен о всех тех, у кого можно было приобрести продукты самого лучшего качества. Вдобавок Глоберман пообещал, что лично проследит за закупкой, выторгует скидку и даже одолжит все необходимые столовые приборы «дрезденских и пражских мастеров», чем невольно подтвердил правдивость слухов о своем легендарном мародерстве в домах интернированных немцев-тамплиеров.

— Помогать тебе — совсем не в моих интересах, — повторял Сойхер. — Но в моем возрасте, Шейнфельд, любопытство иногда сильнее, чем любовь.

С утра до вечера Яаков был занят танцами, шитьем и готовкой. Он поливал, удобрял и пропалывал грядки, добираясь до постели лишь к полуночи. Временами он проваливался в сон, просыпался и не мог заснуть до самого утра — лежал, то закрывая, то открывая глаза и бормоча в полудреме: «Юдит, Юдит, Юдит, Юдит, Юдит, Юдит, Юдит, Юдит, Юдит, Юдит, Юдит, тидЮ, тидЮ, тидЮ, тидЮ, тидЮ, тидЮ, тидЮ, тидЮ, тидЮ, тидЮ, тидЮ», будто бык бредет по стерне.

Сантиметр за сантиметром легли на ткань последние аккуратные стежки, и вот наконец платье было готово.

Большуа благоговейно разгладил его, а затем сложил его в длинную белую картонную коробку.

— Теперь все готово для свадьбы. — Он водрузил коробку на верхнюю полку шкафа. — Осталось лишь дождаться знака.

Глава 17

Как и всем живущим в ожидании чего-то, Яакову не давал покоя вопрос: откуда придет знамение?

Может, им окажется ржание лошади в час, когда все лошади молчат? А может, ворон сыграет роль вестника? Вполне возможно, впрочем, что это будет персик, который созреет зимой, либо солнце, засиявшее среди ночи… И что делать, если знаком будет простой яблоневый лист — желтый, упавший осенью с дерева вместе с тысячей братьев своих?

Как нужно себя вести? Сидеть дома и ждать или продолжать жить, как обычно?

Большуа и Яаков, как и все, кто живет надеждой, ждали знака, а тот почему-то задерживался.

— В старину в таких случаях с небес спускались ангелы, — сказал мне Яаков как-то, — однако в наши дни они этим больше не занимаются, и человек сам должен догадаться, когда появится знамение. Я посвятил в свой план двоих: Глобермана и Менахема Рабиновича. Менахем сказал мне, что это отличная идея, а когда я спросил, чего же в ней такого отличного, он сказал: «Любой способ завоевать женщину хорош — я уверен, что у тебя все получится». Это уже не тот Менахем, что прежде. С тех пор, как его младший сын погиб на войне, он сломался. Потом немота перестала приходить к нему весной, и это его окончательно доконало. «Вот видишь, — говорил он мне, — теперь, когда я весной могу разговаривать, ни одна шлёха уже не приходит послушать!» А Сойхер просто-таки расхохотался мне в лицо. Я ему говорю: «Ведь мы оба любим одну и ту же женщину — может, ты хоть раз перестанешь смеяться, послушаешь меня и скажешь свое мнение?» И тогда я объяснил ему, что если приготовить все: свадьбу, угощение, танго, платье, раввина, хупу и гостей, тогда и невеста обязательно придет. Есть такой закон в природе: когда все готово и недостает чего-то одного, то эта последняя деталь приходит и становится на свое место.