Один из пришедших со мной бойцов подхватывает с пола кейс и идет меж рядами, раздавая направо и налево флешки.

— Из приведенных мною документов совершенно ясно видно, что сам наш президент и большая часть его администрации были прекрасно осведомлены об истинном характере операций, проводимых оккупационной администрацией и вспомогательным корпусом. Более того, часть полученных от реализации наркотиков денег перечислялась на их личные счета. Я передаю вам копии всех этих документов. Вы знаете, что с ними делать. А теперь хочу сказать пару слов лично господину президенту. Или, может быть, наркопрезиденту? Мне кажется, так будет точнее?

В зале прокатился смешок.

— Господин наркопрезидент и члены наркоадминистрации! Перед лицом собравшихся журналистов, а также перед всеми теми, кто сейчас смотрит нашу передачу, я обвиняю вас в том, что вы являетесь уголовными преступниками! Вы наживаете деньги самым постыдным и мерзким образом: продаете наркотики. Я могу доказать свои слова. А как оправдаетесь вы? Мы здесь. Если у вас хватит смелости опровергнуть сказанное, вэлком — вас ждут!

Быстрыми тенями мчались к Останкино и Шаболовке автобусы центра специального назначения. Сидевшие в салонах бойцы молча вслушивались в слова, звучавшие с экранов портативных телевизоров и смартфонов.

Москва.

Нахимовский проспект.

Разгоряченная толпа, безудержно прущая по улице, оставляла за собой жуткий след из разбитых стекол и горящих автомашин. Проходя мимо очередного разгромленного магазина, главарь услышал звонок мобильного телефона.

— Э?

— Это журналисты тебя хотят! — прозвучал в трубке голос его помощника. — Чего им сказать?

— Сюда веди! Мы им сейчас интервью давать будем!

Огибая кучки беснующихся боевиков, два журналиста и видеооператор, сопровождаемые подручными главаря, быстро подошли к нему.

— Добрый день!

— Эт точно, для кого-то он очень даже добрый! — приосанился главарь. — Ну, вы это, спрашивайте, чего хотели. А то у нас дел нынче много.

— А вы не могли бы встать вот здесь, — попросил один из журналистов. — Так картинка эффектнее получится.

— Что, снимать будете?

— Сразу в эфир и пойдет!

— Эт хорошо! — крякнул тот. — А посмотреть когда можно будет?

— Ну… Разве что в записи… Да и вечером новости повторять будут.

— Хорошо, — главарь переместился в указанную точку. — Так нормально будет?

— Да, в самый раз.

Вывернувшийся из-за угла полицейский автомобиль, никто не заметил. А, возможно, просто и не обратили внимание. Опьяневшая от собственной безнаказанности толпа уже возомнила себя непобедимой.

— Ты смотри, Петя, что эти сволочуги делают! — стукнул кулаком по торпеде старший машины. — Они же пол-улицы разнесли! Куда начальство смотрит?!

— Куда-куда… Ты же сам докладывал уже раз пять. И что? Ждать подхода подкреплений? Ребята звонили, весь ОМОН на Шаболовку отправили — телецентр отключать. А СОБР за тем же самым — в Останкино. ОДОН как с утра за город вывели «десантников» караулить, так по сию пору там и сидит. Не будет никакой подмоги.

— Так что же нам теперь — вот так сидеть и смотреть? Они же людей бьют!

— И что ты предлагаешь?

Сержант несколько мгновений смотрел на своего напарника. Потом сплюнул, подхватил с заднего сидения автомат и открыл дверь.

— Так вот, господа хорошие, — приосанился главарь, — как это правильно говорится — во первых строках своего письма… Короче, спасибо хочу сказать!

— Кому? — поинтересовался один из журналистов.