— Волшебник… чародей… — повторила она с нежностью, словно пробуя слова на вкус. Ее рука гладила черную шелковистую морду Некромансера.

За ним пришли двое. Одного он видел на ферме Мэндерсов.

— Вставай, дружище, — сказал тот, чье лицо было ему знакомо. — Прогуляемся.

Энди глуповато улыбнулся, но внутри у него все оборвалось. Не к добру это. Что-то случилось. Иначе бы не прислали этих молодцов. Разоблачен? Скорее всего.

— А куда?

— Разберемся.

Его отконвоировали к лифту, но, поднявшись в бальный зал, повели не к выходу в сад, а в глубь особняка. Они миновали машбюро и вошли в небольшую приемную, где секретарша печатала на ИБМ какие-то бумаги.

— Вас ждут, — сказала она.

Они обогнули справа ее стол и, открыв дверь, очутились в скромном кабинете с эркером, из которого открывался вид на пруд сквозь ажурную крону ольхи. За старомодным бюро с откинутой крышкой сидел пожилой мужчина с выразительным умным лицом; щеки у него были кирпичного цвета, но скорее от солнца и ветра, подумал Энди, нежели от злоупотребления спиртным.

Он взглянул на Энди, потом кивнул двум сопровождающим.

— Благодарю вас. Вы можете подождать в приемной.

Те вышли.

Мужчина за столом пристально изучал Энди; ответом ему была глуповатая улыбка. Энди Богу молился, только бы не переиграть.

— Здравствуйте, — сказал он. — Кто вы?

— Меня зовут капитан Холлистер, Энди. Можете звать меня Кэп. Говорят, я заведую этой лавочкой.

— Рад познакомиться. — Энди постарался улыбнуться пошире. Одновременно возросло внутреннее напряжение.

— У меня для вас, Энди, печальная новость.

(Господи, неужели Чарли, что-то случилось с Чарли)

Умные глаза Кэпа следили за его мимикой, они были так хорошо замаскированы сетью симпатичных морщинок, что не сразу можно было распознать холодный и пытливый взгляд.

— Печальная?

— Да, — сказал Кэп и замолчал. Повисла невыносимая пауза.

Кэп принялся разглядывать свои руки, аккуратно сложенные на пресс — папье. Энди с трудом сдерживался, чтобы не вцепиться ему в глотку. Наконец Кэп поднял на него глаза.

— Доктор Пиншо мертв, Энди. Он покончил с собой прошлой ночью.

Энди не пришлось изображать изумление — у него отвисла челюсть. Сначала нахлынула волна облегчения, затем ужаса. И над всем этим, как вспышка молнии над взбаламученным морем, догадка — теперь все переменилось… но как? Как?

Кэп не сводил с него глаз. Он подозревает. Что-то подозревает. Но основаны ли на чем-то его подозрения или он подозревает по долгу службы?

Сотни вопросов. Нужно время, чтобы их обдумать, а времени нет. Решать надо с ходу.

— Вы удивлены? — спросил Кэп.

— Он был моим другом, — сказал Энди просто и удержался, чтобы не сказать больше. У человека, сидящего напротив, завидная выдержка, он готов протянуть любую паузу (как, например, сейчас) в расчете на то, что за «а» у Энди последует «б», ибо язык нередко опережает мысль. Испытанный метод допроса. И наверняка, чувствовал Энди, в этом лесу не одна западня. Пиншо… Всему виной эхо, это ясно. Эхо, которое привело к рикошету. Он дал ему посыл и вызвал рикошет, и рикошет разорвал его на части. Все так, но раскаянья Энди не испытывал. Только ужас… и еще радость пещерного дикаря.

— Вы уверены, что это… я хочу сказать, иногда несчастный случай легко принять за…

— Увы, это не несчастный случай.

— Он оставил записку?

(и обвинил во всем меня?)

— Он надел нижнее белье своей жены, включил на кухне мусоросборник и запустил в него руку.