– Грейс! – тихо воскликнул он.

Она перевела взгляд с него на Бена. Джек двинулся к ней, но застыл, внезапно услышав какой-то звук позади. Это был Бен – он рыдал, судорожно и некрасиво всхлипывая. Его сын! Джек почувствовал, что разрывается на части.

Он жаждал уйти с Грейс, оставив Бена наедине с его горем и унижением. Но ему не под силу было оторвать подошвы от шероховатых кирпичей. Показалось вдруг, что дворик стал медленно вращаться вокруг своей оси, но нет – это он сам повернулся к сыну, которого должен был оставить, подчинившись голосу разума, но не мог, потому что сердце не позволяло сделать это.

– Джек! – позвала она его, но голос донесся как бы издалека, как еще один голос из толпы, веселящейся за дверьми.

Грейс уставилась на Джека в недоумении. Она слышала достаточно обвинений Бена в адрес отца, чтобы понять: Джеку не нужен предлог, чтобы отсюда уйти. И все же он колебался. Он сам просил ее встретиться с ним, пробудил в ней надежды, а теперь…

Ничто не изменилось. В критический момент он всегда поставит требования своего ребенка – какими бы детскими и необоснованными они ни были – выше моих.

Но даже сейчас она медлила, боялась даже дышать из страха потерять ту крупинку надежды, которая еще осталась в ее душе.

– Джек! – позвала она снова, на этот раз более решительно.

– Я не могу! – простонал он. – Не сейчас.

Джек обернулся, чтобы объяснить, в чем дело, назначит встречу позднее в отеле, однако ее уже не было – она исчезла, как мотылек, из освещенного дверного проема.

Он снова взглянул на плачущего сына. Бен застонал, закрыв лицо руками, и опустился на колени.

– Отец, прости… меня. – Голос его звучал глухо и неразборчиво – как будто кто-то сидел на дне глубокого колодца и звал на помощь. – Пожалуйста… Господи, не надо ненавидеть меня! Ты мне так нужен. Ты мне нужен для…

"Я еще могу догнать ее. Наверное, еще не поздно".

Он помешкал еще мгновение, потом наклонился и, схватив Бена за плечо, мягко поднял на ноги. В тусклом сером свете луны лицо сына показалось ему открытой раной.

– Ну ладно, ладно… – сказал Джек грубовато, но горло перехватило, когда он сжал сына в объятиях. – Я здесь, Бен. Я с тобой.

28

Когда Грейс села на свое место, то заметила, что салон первого класса заполнен всего на треть. Какое облегчение!

Я приду в себя, думала она. А примерно через час уже буду в Париже… далеко от Джека.

Четыре дня она будет купаться в роскоши Старого света в отеле «Ланкастер» рядом с Елисейскими полями и выбросит Джека из головы раз и навсегда.

Но все уже кончилось девять месяцев назад. Эта новая тяга к Джеку была временной, наподобие тех возвратных приступов наркомании, о которых ей рассказывали бывшие хиппи, принимавшие в шестидесятых годах ЛСД.

Грейс заставила себя пересчитать все то, чем одарила ее судьба. Крис – ее ребенок, ее сын, действительно становился самостоятельным. Теперь, когда он стал президентом компьютерного клуба, не только Пит Скалли составлял ему компанию – ребята то и дело приходили и уходили, громыхая по квартире в ботинках «хай-топс», словно баскетбольная команда на тренировке, разбрасывали пиджаки, ранцы, плейеры по диванам и стульям.

Затем Нола. Не забыть бы послать ей открытку из Парижа. Грейс вспомнила вечер накануне отлета во Франкфурт, когда Нола пришла к ним с Ташей и Дэни. Она помогла тогда Крису соорудить из палочек для мороженого замысловатый макет средневекового замка. Потом Крис намазал клей «Элмер» на пальцы, и когда он высох, стал снимать его, как будто это была кожа, чем привел дочек Нолы в дикий восторг.