Удивительное дело — это ведь прерогатива тёмных сил подменять вещи, называть их другими именами. А в этом мире этим занимаются вполне себе светлые силы.

Впрочем, если они себя называют «светлыми» — это же тоже может быть ложью? Не зря же меня сюда Отец-Небо отправил?

Кстати, судя по тому, что ко мне почти все южные боги заявились познакомиться, они сами относятся к такому «равновесию» не очень хорошо. Вот и Морката не особо радуется паладинам Яриуса на севере.

Я продолжил:

— Ты сказала, что несёшь в Совет другую весть? Что все вы думаете не на того бога.

Колдунья непроизвольно взглянула на тёмное небо, где уже стали появляться звёзды, потом прошептала:

— Это мои измышления, я долго собирала информацию. И я должна всего лишь оповестить Совет Камня, а уж как поступить с этой информацией, будет решать опять же Совет.

Я вздохнул. То есть, Совет может ничего и не предпринять.

— И что ты узнала?

Агата замолчала. Напирать я не стал, хотя и мог, поэтому зашёл с другой стороны.

Показав топорище, я спросил:

— Что здесь написано?

Ответ был именно такой, что я и ожидал.

— «Я жду ночи, потому что помню — Тьму боятся только в ночи».

Я вытаращился на топорище. Да, это была строчка из Завета Ушедших, стих Смотрящих из Тьмы. И если это так, то значит…

Тут колдунья отвлекла меня:

— Только тут…

Я глянул на неё:

— Что?

— Ну, эти руны не совсем правильные. Они зачёркнуты.

Она протянула руки. Я подумал, что вот он, момент истины — сейчас она может схватить дубину, попытаться убежать, или ещё что-нибудь. Тогда моя версия о том, что эти руны видят только друзья, будет ошибочна.

Я всё же отдал топорище. Агата несколько секунд рассматривала рукоять мутным взглядом, крутя её, а потом испуганно вдохнула, будто вынырнула с глубины. И тут же вернула мне орудие.

— Ох-х-х… Такая сила! — она тряхнула головой, — Я пыталась заглянуть в неё, чтобы прочесть вязь заклинаний, но чуть не утонула… Словно бездонный океан!

— Да? — я поднял топорище. Почему-то до этого у меня даже мысли не возникло, что это может быть магический артефакт.

Это же оружие Хморока. Божественные вещи нельзя мерить человеческим разумом.

— С другой стороны другая надпись, — Агата показала пальцем, — «За днём идёт ночь, а за ночью — день». Это здесь…

Её ноготь прошёлся по красивым рунам, едва не стёртым от времени. А потом остановился чуть в стороне, на самом конце топорища. Там руны были посвежее, но заметно корявее, это даже я заметил.

— А тут что?

— Такое впечатление, будто написано наспех.

— Ты можешь прочесть?

— Руны двусмысленные. «Не видел дня — не видел ночи». Можно и так прочесть. Но символ «видишь» ещё читается, и как «осознаёшь». Такая игра слов на бросском языке.

— «Не увидев дня — не осознаешь ночи», — сразу же сказал я. Нет, это не были слова из трактатов, которые я читал, будучи Всеволодом.

Эти слова всплыли из памяти Малуша, и я знал, что это из учения лиственников.

Агата ещё раз глянула на надпись и кивнула.

— Можно прочесть и так.

Она нахмурилась, заметив мой растерянный взгляд. А я в это время, обдумав новые знания, пытался прикинуть, что всё это значит.

И получалась полная… кхм… продрись светящая. Хморок что, перед тем, как сгинуть, принял новую веру⁈ Это уже ни в какие ворота…

Не то, чтобы у богов нет веры. Боги тем и отличаются от людей, что они знают истину.