Харри хохотнул:

— Но ведь это только разжигает расизм?

Эндрю почесал подбородок:

— Да как сказать. Во всяком случае, так можно было выплеснуть накопившуюся агрессию. В Австралии люди привыкли уживаться с разными культурами и расами. В общем-то получается неплохо. Но без трений все равно не обходится. И тогда уж лучше намять друг другу бока на ринге, а не на улице. Возьмем, скажем, борьбу аборигенов с белыми. За такими матчами всегда очень внимательно следили. Если абориген из команды Джимми Чайверса побеждал, в родном поселке он становился героем. И несмотря на все унижения, люди начинали гордиться собой и становились сплоченнее. Не думаю, чтобы это разжигало расовую вражду. Когда черный колотил белых, его скорее уважали, чем ненавидели. Если так посмотреть, австралийцы — спортивная нация.

— Ты рассуждаешь, как деревенщина.

Эндрю рассмеялся:

— Почти угадал. Я окер. Одинокий человек из сельской местности.

— Совсем не похож.

Эндрю рассмеялся еще громче.

Начался первый поединок. В одном углу ринга — низенький и плотный рыжий паренек, который притащил сюда собственные перчатки и собственную группу поддержки. В другом — боксер из команды Чайверса, тоже рыжий, но еще ниже ростом.

— Ирландец против ирландца, — с видом знатока заметил Эндрю.

— Особая интуиция? — поинтересовался Харри.

— Нет, нормальное зрение. Рыжие — значит, ирландцы. Выносливые, черти, — драка затянется.

— Бей-бей, Джонни! Бей-бей-бей! — вопила группа поддержки.

Они успели повторить свою кричалку еще дважды, потом поединок закончился. Три удара по носу отбили у Джонни всякую охоту продолжать.

— Да, ирландцы теперь уже не те, что раньше, — вздохнул Эндрю.

А на следующий бой уже вовсю делали ставки. Народ толпился вокруг двух букмекеров в широкополых кожаных шляпах, крича во все горло и протягивая немнущиеся австралийские купюры. Разговор с букмекером длился недолго, записей никто не делал, о том, что ставка принята, сообщали коротким кивком.

— Во что превратился игорный устав! — посетовал Эндрю и выкрикнул три-четыре слова, которые Харри не разобрал.

— Что ты сейчас сделал?

— Поставил сотню на то, что боец Чайверса победит до конца второго раунда.

— Ты думаешь, тебя кто-нибудь услышал?

Эндрю ухмыльнулся. Ему, очевидно, нравилось читать лекции.

— Неужели ты не увидел, что букмекер поднял одну бровь? Это, дружище, называется многозадачностью. Частично врожденное свойство, частично — наживное. Умение слушать несколько вещей сразу, пропускать мимо ушей шум и видеть только главное.

— Слышать.

— И слышать. Пробовал когда-нибудь? В жизни пригодится.

Громкоговорители затрещали, и Терри, снова взяв микрофон, представил Робина Тувумбу по прозвищу Мурри из команды Чайверса и Бобби Пейна по прозвищу Лобби, местного богатыря, который с ревом выпрыгнул на ринг, сорвал с себя футболку и выпятил мощную волосатую грудь и накачанные плечи. Послав воздушный поцелуй прыгавшей возле ринга женщине в белом, Бобби с помощью двух помощников стал натягивать перчатки. В зале послышался гул: на ринг вылез Тувумба — высокий боксер, необычайно черный и красивый.

— Мурри? — переспросил Харри.

— Абориген из Квинсленда.

Болельщики Джонни оживились — они вдруг поняли, что могут использовать ту же кричалку и для Бобби. Ударили в гонг, боксеры начали сходиться. Белый выглядел крупнее и почти на голову выше своего черного противника, но невооруженным глазом было видно, что движения у Мурри легче и четче.

Ринувшись вперед, Бобби со всей силы обрушился на Тувумбу, но тот ловко увернулся.