«Вместе весело шагать по просторам!» — пели уже почти все.

Анна-Лиза и Джордж стояли за барной стойкой и словно из вип-ложи наблюдали за этим зрелищным шоу.

— Я потом всё равно сделаю отсюда ногами, — упрямо сказала Анна-Лиза. — Но сегодня я остаюсь.

— Сегодня — это целая жизнь, — ответил Джордж.

Нужный эпизод сняли, и съёмочная группа присоединилась к общему ансамблю. Гитару передавали из рук в руки. Елена Васильевна обнимала за плечи своих новых друзей — Слоника и Барбариску. Час назад они уговорили её ехать автостопом в Европу. «Ты только детям не говори, что мы автостопом, а то они переживать будут!» — заговорщицки шепнула Костина мать. Елена Васильевна пообещала молчать и сказала, что её подруга поможет с визами.

Отпустит же её Джордж в небольшой отпуск! Жизнь слишком короткая и интересная штука, чтобы тратить её на тревоги о Машкиной будущности. Тем более, что тревожиться особо и не о чем. Этот проходимец, её избранник Костя — уж точно не такой чокнутый, как его родители.

Дмитрий Маркин шагал по Невскому — уже миновал Аничков мост, Гостиный Двор и Казанский собор. Он старательно прислушивался к разговорам, но ветер доносил до него только обрывки фраз на иностранных языках. Причём на каких-то экзотических, часто неопознаваемых.

Он шагал, не обращая внимания на то, что с неба постоянно что-то капало, то усиливаясь, то прекращаясь, а зонтик он то ли где-то забыл, то ли надёжно спрятал, но это не беда, ведь у куртки, которую одолжил ему Джордж прекрасный капюшон, закрывающий половину лица. Щегольское пальто — подарок Эрикссона — неплохо смотрится, но в поисковые экспедиции лучше ходить в чём-то более практичном.

Большие и малые Конюшенные, малые и большие Невки проносились мимо. Не стоит там даже и искать ответ на загадку. А вот и Малая Морская. Бывшая Гоголя. Почему-то сразу вспомнилась начальная школа, перемены в стране и целый вихрь переименований. Удивительное коллективное путешествие в пространстве и времени: весь город заснул в Ленинграде, а проснулся уже в Санкт-Петербурге. Потом ещё несколько лет горожане путешествовали районами, проспектами и улицами, и только-только выученные названия надо было переучивать заново. Один старшеклассник-буквоед с разрешения директора школы устраивал младшим обязательные краеведческие экскурсии по переименованным улицам, а потом с пристрастием допрашивал малышню на классном часе.

Димка не ходил на эти экскурсии — предпочитал отстать от толпы орущих одноклассников и бродить в одиночестве по дворам. Но классного часа было не избежать.

И вот однажды наступило возмездие: краевед-зануда велел злостному прогульщику культурных мероприятий подняться с места и рассказать всему классу, что он усвоил из экскурсии по «литературным и бывшим литературным» улицам. Димка помнил только про Горького, у которого отобрали целый проспект, но хотя бы оставили в утешение станцию метро, да про Гоголя, который остался без собственной улицы, тогда как Пушкина и Жуковского такая участь миновала. Но эту, проверенную, информацию он решил приберечь напоследок. А начал он свой доклад с потрясающего откровения: «В 1991 году Кировскому проспекту вернули историческое название — Каменноостровский. В честь Николая Островского. Который был камень, а не мужик.»

Одноклассники грохнули. Потом они даже пытались дразнить будущего шемобора «Каменный Островский» но, отведав его крепких, как булыжники, кулаков, отстали.

И вот теперь, на пересечении Невского проспекта с улицей, некогда совершенно несправедливо отобранной у автора «Мёртвых душ» и «Петербургских повестей», уже большой и умный мальчик Дима зачем-то вспомнил эту давнюю историю. Покачал головой, хотел было идти дальше, но тут его внимание привлёк необычный снаряд, с огромной скоростью несущийся по тротуару.