Но незаданный вопрос требовал ответа, и она выдала очередную домашнюю заготовку — утешительную фразу, которую сочинила сегодня утром, за завтраком:

— Я подумала — когда твой учитель сказал, что у шемобора не может быть семьи, это было не правило. Он оправдывался перед тобою за то, что у него нет семьи. А может быть, это его учитель оправдывался перед ним. Так что ты вполне можешь остаться с Джорджио, а в свободное время учить меня хоть чему-нибудь.

В последнем предложении сквозило раздражение. Ну да, да, давайте уже учиться, а не топтаться на месте, как начинающий шахматист: «А можно так? А нельзя сяк? А если пойти сюда, то он как ответит?» К счастью, Ладожский вокзал был уже рядом. А это давало надежду на то, что лирика закончится и вот-вот начнётся урок.

Задача сегодня: отличать желания истинные от обычных хотений, — объявила Анна-Лиза. — За хотения деньги не платят. Вокзал — это хорошо, многолюдство играет на нашей руке. Я буду показывать — как вычуивать носителей, а ты — подмечай!

И она стала показывать. Вернее, ей казалось, что она показывает. Алиса шла рядом и не понимала, почему её учитель вдруг замирает, словно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, и потом, указав на очередного, самого обыкновенного пассажира, ставит ему диагноз: «Здесь было желание и сгорело», или «Здесь что-то растёт, но пока — не наше», или даже «Здесь нашу дорогу перешли: его желание уже исполнилось».

— А как ты поняла, что у того, с синим чемоданом, было желание и сгорело, а у этого, с рюкзаком, оно только будет? — спросила Алиса.

— Ты смотришь за мной или за чем? — рассердилась и даже остановилась Анна-Лиза. — Для кого я показываю??

Но она ничего не показывала. Она прекрасно умела чувствовать в людях следы желаний, но делала это скорее интуитивно и разложить процесс по полочкам не могла. А Алисе нужно было именно — по полочкам. «Может, я никогда и не была особо толковой? — задумалась ученица. — Всё это было иллюзией? Мне все поддавались: и в шахматы, и вообще, по жизни? А тут наконец нашелся человек, который не будет мне льстить и повышать самооценку».

— А можно на примере посмотреть? — тихо спросила она. — Хотя бы поговорить с этими людьми. Вглядеться в них. Может быть, тогда я научусь отличать?

— Здравствуй, желание, я шемобор, — даже не потрудившись установить защиту, или хотя бы понизить голос, гаркнула Анна-Лиза. Семейство с тюками, чемоданами и мяукающим в переноске жирным котом шарахнулось в сторону.

— Да нет, нет, не напрямую, конечно, — растерялась Алиса. — Поговорим с людьми, а для вида…

— Здрасьте, люди. Мы пришли говорить с вами для виду! — продолжала издеваться Анна-Лиза. Семейство с котом, отойдя на безопасное расстояние, уже проводило среди детей воспитательную беседу на тему «Так себя ведут люди, которые не слушаются родителей, катятся вниз по наклонной и кончают свою жизнь под забором, не будьте как тётя». Дети, которые не собирались раньше катиться вниз по наклонной, внимательно присмотрелись к большой, яркой, шумной, весёлой тёте. Храброй и не замороченной. Быть как она — не так уж плохо. Может быть, стоит для начала перестать слушаться родителей, которые, следуя заветам своих родителей, шарахаются от каждого куста?

— Я серьёзно, — не сдавалась Алиса. — Например, мы проводим опрос пассажиров. Они приехали, а мы вопросы задаём, у нас такая работа. Вполне правдоподобно. Мы же не предлагаем что-то купить.

— Мы предлагаем что-то продать, — ввернула Анна-Лиза.