Герберт Уэллс. Неудачное похождение одного духа
Мне живо вспоминаются обстоятельства, при которых Клэйтон рассказал нам свою последнюю историю. Он сидел, как и всегда, на своем обычном месте, в углу у камина, а рядом с ним расположился Сандерсон и мирно покуривал свою неизменную глиняную трубку. Тут же находился и Ивэнс — это чудо из актеров, известный также своей скромностью. Мы все приехали в «Клуб Сирены» в этот самый день, т. е. в субботу утром, кроме Клэйтона, прибывшего еще накануне, ночевавшего в клубе, что и подало ему повод рассказать настоящую историю. Мы до самых сумерек играли в гольф, затем побежали и находились в том благодушном настроении духа, когда человек готов послушать приятеля. Когда Клэйтон начал свой рассказ, то мы, конечно, предположили, что он его выдумал. Возможно, что он и действительно его выдумал, но об этом читатель, как и я, может судить сам. Он, правда, начал рассказывать с видом человека, передающего действительные факты, но мы это приписали его всегдашнему уменью притворяться. — Послушайте, — заметил он, перестав наблюдать за дождем искр, сыпавшихся из-под руки Сандерсона, разбивавшего угли, — вы знаете, что я был здесь совершенно один прошлой ночью? — Если не считать прислуги, — отвечал Уиш. — Которая спит в другом крыле дома, — возразил Клэйтон. — Да. Итак… — Он несколько раз, как бы не решаясь что-то сообщить, затянулся сигарой и, наконец, сказал совершенно спокойно: — Я поймал духа! — Вы поймали духа? — спросил Сандерсон. — Где же он? А Ивэнс, который восхищается Клэйтоном и прожил месяц в Америке, воскликнул: — Вы, в самом деле, поймали духа, Клэйтон? Как я рад! Скорей разъясните нам, как это случилось! Клэйтон обещал рассказать, но просил сперва закрыть дверь. — Я не боюсь, чтоб нас подслушали, — пояснил он мне, — но мне было бы нежелательно взбудораживать нашу прекрасную прислугу слухами о существовании в доме привидения. К тому же, вы знаете ведь это было необыкновенное привидение, и я не думаю, чтоб оно когда-нибудь вернулось сюда! — Вы хотите сказать, что вы его не удержали? — спросил Сандерсон. — У меня не хватило духу это сделать, — отвечал Клэйтон. На это Сандерсон выразил свое удивление, и мы все рассмеялись, но Клэйтон казался обиженным. — Я знаю, — сказал он, стараясь улыбнуться. — Но дело в том, что это был настоящий дух, и я в этом столь же уверен, как в том, что я теперь говорю с вами. Я нисколько не шучу, а говорю совершенно серьезно. Сандерсон снова принялся за свою трубку, поглядывая одним красноватым глазом на Клэйтона и выпуская тонкие струйки дыма, что было гораздо красноречивее слов. Клэйтон не обратил на это никакого внимания. — Это наиболее странное приключение в моей жизни, — сказал он. — Вы знаете, что я никогда до этих пор не верил в духов и тому подобные вещи. И вдруг я не только натыкаюсь на духа, но он еще оказывается в моей власти! Он глубоко задумался и вытащил вторую сигару, которую и принялся обрезывать с присущей ему своеобразной манерой. — Вы с ним разговаривали? — спросил Уиш. — Да, приблизительно около часа. — Что он, разговорчив? — добавил я, присоединяясь к скептикам. — Бедный малый был сильно огорчен, — отвечал Клэйтон с легкой укоризной в голосе, наклоняясь над сигарой. — Плакал он? — спросил кто-то. Клэйтон глубоко вздохнул при этом воспоминании. — О, Господи, да! — сказал он и тут же прибавил: — Бедный малый, да! — В которое место вы его ударили? — спросил Ивэнс с самым настоящим американским акцентом. |
