— Спасибо, что не на помойку, — натянуто хохотнула Крамская, и лицо её жалко смялось.

— Зачем ты так? — Подняв глаза на Наталью, Берестов поиграл золотым пером и, отбросив ручку в сторону, посмотрел ей в лицо. — Поверь, я сделал всё, что мог, большего для тебя не смог бы сделать никто.

— Может быть, ты, как мой благодетель, уж заодно и присоветуешь, на что теперь жить? — зло сверкнула глазами Крамская.

— Относительно этого вопроса я тоже хотел сказать тебе пару слов. — Потерев переносицу, Берестов неловко улыбнулся, и губы его сложились маленьким бантиком. — Пока был жив Михаил, он прикрывал твои тылы, но теперь… ты сама прекрасно понимаешь… делать это некому. Я знаю, тебе это покажется диким и странным, но к любой мысли, поверь мне, со временем можно привыкнуть.

— И к чему я должна привыкнуть? — с вызовом бросила Наталья.

— К тому, что теперь тебе придётся устроиться на работу, — как о чём-то давно решённом, спокойно проговорил Иван Ильич.

— Куда? На работу? — Услышав подобную нелепость, Наталья широко растянула губы, и её брови медленно поползли кверху. — И кем же, если не секрет? Ты, Ванечка, уже приглядел мне какое-нибудь тёпленькое местечко?

— Этим тебе придётся заняться самостоятельно. — Недовольный прозвучавшей в тоне Крамской язвительностью, Берестов заметно посуровел. — Не нужно иронизировать, то, что я говорю, крайне серьёзно. В этом году вышел указ, и касается он всех без исключения. Тунеядцы, спекулянты и мошенники — все, не желающие участвовать в нормальной трудовой деятельности, подпадают под эту статью, и наказание за нарушение государственного законодательства им грозит нешуточное: вплоть до выселения сроком от двух до пяти с полной конфискацией.

— Ты хочешь сказать, этот указ каким-то образом может коснуться и меня? — не поверила своим ушам Наталья.

— Я хочу сказать, что тебе теперь придётся думать не только о маникюре, но и о хлебе насущном, — серьёзно произнёс Берестов. — Не хотелось лезть в ваши отношения, но в том, что произошло с Михаилом, половина вины лежит на тебе, Наташа. Если бы ты и эта мерзавка, его любовница, не зажали Мишку в клещи, жить бы ему ещё да жить. То, что слетел Никита, конечно, сыграло свою отрицательную роль, но, поверь, его отставка — одна-единственная капля в море других бед, правда, так уж получилось, что последняя. Ты своими руками начала пилить сук, на котором сидела, так что винить, кроме самой себя, тебе абсолютно некого.

— Ты должен мне помочь. В память о Мише. — Вцепившись за кожаные перетяжки дивана, Крамская застыла, со страхом и надеждой ожидая ответа человека, от воли которого теперь зависела вся её дальнейшая жизнь.

— В память о Михаиле я не стану тебя притеснять, — как о каком-то великом одолжении покровительственно сообщил Берестов, — хотя ради справедливости поучить уму-разуму тебя не мешало бы. Ты предала Мишку, — не скрывая отвращения, негромко процедил Иван, — поэтому от меня помощи можешь не ждать.