|
Где ее друг? Что с ним сталось? Беспокойство сдавило сердце, словно камень, который она не могла сбросить. К тому же не было сил говорить. Она вспомнила, что он упал вместе с ней под копыта испанских лошадей... И вот господин де Бретей перед ней, у ее изголовья. Букли его тщательно причесанного парика нисподают на шелковый, шитый золотом камзол. Со шляпой на полусогнутой руке, выставив ногу вперед, красиво опираясь на плиты красным каблуком - идеальный придворный, - он приветствует ее. - Сударыня, мне сообщили самые благоприятные сведения о вашем здоровье, и я поспешил явиться к вам. - Благодарю вас, сударь, - отвечала Анжелика. Она, должно быть, вздремнула, слушая болтовню испанки... или это было вчера?.. Она чувствовала себя вполне отдохнувшей. Поискала глазами донью Инес, но та удалилась, не одобряя визит мужчины на женскую половину. У этих французов такие вольные и легкомысленные нравы!.. Господин де Бретей присел на табурет черного дерева, извлек из сборок камзола конфетницу, предложил Анжелике и сам принялся сосать пастилки... Он счастлив, сообщил посланник, что его миссия имела столь быстрый и полный успех. Благодаря - он это признавал - мужеству госпожи дю Плесси-Белльер, которая сама избежала рабства, в каковое ее ввергли неразумная смелость и пренебрежение приказами короля. Ему не придется теперь расточать дары Мулею Исмаилу... В его разглагольствованиях Анжелика заметила легкий оттенок превосходства. Один Бог знает, как велик был гнев государя, когда ему доложили о неслыханном поведении вдовы маршала дю Плесси. Господина де Ла Рейни, ответственного за ее пребывание в Париже, престрого выбранили за нерадивость - еще немного, и сему достойному и важному лицу пришлось бы лишиться своей высокой полицейской должности. Двор - ас ним и полиция - долго гадали о средствах, использованных очаровательной беглянкой, чтобы ускользнуть из Парижа. Говаривали, будто она соблазнила важного полицейского чиновника, и он выпустил ее, переодетую в полицейский мундир. Но всего забавнее было наивное самодовольство шевалье де Рошбрюна. Он некстати расхвастался перед государем, рассказав, какой прием закатил для госпожи дю Плесси-Белльер на Мальте! Бедняга так и не понял, почему с этих пор его так холодно стали принимать при дворе... Господин де Бретей фыркнул в кружева своих манжет. Его любопытный глаз - «круглый и глупый, как у петуха», - подумала она, - следил за лежащей молодой женщиной. Он заранее облизывался, что первым узнает ее историю. Она казалась утомленной и как бы отсутствующей, но безусловно восстановила былое остроумие. Она уже изменилась, и он с трудом узнавал в ней ту трогательную жертву несчастий, вид которой так поразил его несколько дней назад. Он бойко рассказывал: она была полуголая, в мокрых лохмотьях, с окровавленными ногами, восковым лицом и темными кругами вокруг закрытых глаз. Она лежала без чувств на руках неотесанного гиганта, который пытался влить ей в рот целебный настой из трав с ромом, приготовленный монахом-лекарем. Страшно подумать, до какого состояния может довести цивилизованных людей плен у этих ужасных варваров. Боже правый, да разве мог он распознать в этой несчастной гордую маркизу, которую видел танцующей в Версале! Король тогда вел ее под руку вдоль зеленого ковра!.. Право же, он не верил своим глазам. Быть не может, чтобы ради этой женщины Его величество повелел снарядить корабль, просил его, де Бретейя, призвать на помощь весь свой дипломатический талант, дабы улестить Мулея Исмаила. И все же что-то заставило его колебаться. Должно быть, волосы несчастного создания... и еще - поразительная тонкость запястий... Пленник, сопровождавший ее, был допрошен и сказал, что не знает титула этой женщины, но «звать ее Анжеликой». |
