— Мне почему-то совсем не хочется возвращаться, — произнесла она. — Лучше бы отправиться на этой яхте куда-нибудь на край света. Быть может, к тому времени все ваши проблемы решатся сами собой и вам не надо будет возвращаться.

— Неужели вы так сильно любите море? — спросил маркиз.

— В море я чувствую себя свободной от всего, что нас ожидает на берегу, — ответила Фортуна. — Хорошо бы остаться с вами вдвоем и знать, что никто нам не помешает.

Произнося эти слова, она представила себе страстную темноволосую красавицу леди Шарлотту и живую очаровательную Одетту.

Маркиз никогда не узнает, подумала Фортуна, какая пытка была представлять себе по ночам, как они дотрагиваются до него, и, быть может, даже целуют, не подозревая, что где-то в монастыре тоскует по маркизу девушка и эта тоска разрывает ей сердце.

— А вам не приходило в голову, — услышала она голос маркиза, — что такая жизнь может скоро наскучить?

— Вам — наверное, — ответила она, — но я ни о чем так не мечтаю, как об уединенной жизни.

Она произнесла эти слова очень тихо, и ей показалось, что он ее не услышал, поскольку сразу же повернулся и отправился отдавать приказания матросам.

Они ехали из Дувра в Лондон в дорожной карете маркиза. Фортуна закуталась в меховой плед, и ей было тепло, несмотря на пронизывающий ветер, дувший с моря.

Последние несколько ночей она мало спала. В монастыре день начинался очень рано — колокол уже в пять часов утра созывал всех на молитву. Вскоре, несмотря на то что она дала себе слово не спать, ее глаза закрылись, и по ровному дыханию маркиз догадался, что она спит.

Карету тряхнуло на ухабе, и Фортуна зашевелилась во сне и вытянула руки, словно искала кого-то. Не открывая глаз, она прошептала:

— Аполлон… Аполлон… найди меня… приди за мной.

И, почувствовав во сне, что он рядом с ней, она повернулась к нему и вцепилась руками в отворот его сюртука.

Фортуна положила голову на грудь маркиза с легким вздохом облегчения, как ребенок, испугавшийся темноты, успокаивается на груди матери.

Теперь был слышен только цокот копыт по дороге и мягкое шуршание колес.

Но маркиз, обняв Фортуну рукой, не спал — он смотрел невидящими глазами в темноту, расстилавшуюся перед ним.

Глава 10

— Ты не расстроишься, если тебе придется в конце лета уехать из Итона? — спросила герцогиня Экрингтон.

— Нет, ничуть, — ответил виконт Мер.

— В конце концов, в августе тебе исполнится восемнадцать, и я уверена, тебе понравится в Оксфорде.

Помолчав немного, виконт мрачно ответил:

— Я не хочу учиться в университете.

— Почему? — удивленно спросила герцогиня. — Ты же знаешь, что его светлость решил поместить тебя в колледж Магдалины, где учился он сам и его отец.

Наступила тишина. Виконт задумчиво глядел вдаль. Герцогиня заметила, что его толстые пальцы, лежавшие на пледе, были запачканы чернилами, а под ногтями скопилась грязь.

Она, как это часто с ней случалось, почувствовала легкое отвращение к этому увальню. Он раздражал ее своей медлительностью, манерой цедить слова сквозь зубы, своим вечно мрачным видом. Сколько она ни пыталась заинтересовать его новыми идеями или планами или вдохновить на что-то, ничего у нее не получалось.

— А кем бы ты хотел стать, если бы у тебя был выбор?

Она нарочно задала этот вопрос мягким тоном, словно надеясь, что он поднимет ему настроение.

— Я хотел бы стать военным.

Герцогиня слегка вскрикнула:

— Ты же знаешь, что его светлость не хочет даже слышать об этом.