Дюма приказал выдать людям порцию рома для храбрости, однако ни Син, ни Ол'Пендин не прикоснулись к спиртному. Даже Бью, чье пристрастие к выпивке было хорошо известно, лишь чуть-чуть отхлебнул, внимательно следя за военными кораблями. День длился бесконечно долго. Ярко-красное солнце пылало на западном горизонте. Постепенно оно коснулось края воды, проложив оранжевую дорожку, которую пересекали, словно черные водяные пауки, корабли Королевского Флота. Пастельно-голубые очертания гор стали бледно-фиолетовыми, затем пурпурными, и, наконец, на багряную полоску западной части неба легла ночная тьма. Однако Син мог различать такелаж.

Он впервые выглядел таким озабоченным, а Ол'Пендин, с лицом, похожим на высушенное яблоко, явно приуныл. Что касается Бью, он не колебался. Лучше умереть в бою в открытом море, когда корабль тонет под выстрелами пушек, чем на виселице или под плетью. Он был готов к сражению.

Не говоря ни слова, Син взял старика за руку. Они молча стояли на палубе, а «Золотая Леди», подгоняемая попутным ветром, двигалась к выходу из гавани. Впереди в серебристом свете луны их ждали корабли Королевского Флота.

На берегу в сгущающейся синеве темнели кроны деревьев. В воде отражались звезды. Из-за вершин высоких скал выглянул бледно-желтый диск луны. Он становился все ярче. Кроны деревьев засеребрились.

Син оглянулся и увидел сдвоенную вершину гор, мрачно выступающую над водой, черные стволы деревьев, склонившихся к воде под южными ветрами, дующими вдоль залива туда, где темные контуры кораблей скользили взад и вперед в серебристом лунном свете, терпеливые, как сама смерть.

И в такую ночь придется умереть, подумал Син. Повернувшись к Дюма, он тихо сказал:

— Вперед на всех парусах, Оноре, и поторопи людей.

— Орудия к бою! — скомандовал Син, и пушкари, взяв свои молотки, начали выбивать стопорные клинья из-под пушек с одного борта. Когда клинья из твердой древесины были выбиты, дула орудий, задранные вверх, опустились до заданного уровня. Остальные члены команды стояли рядом. Они не могли стрелять из опасения задеть свой корабль.

— Огонь не открывать, — предупредил Син, — пока мы не приблизимся настолько, чтобы бить наверняка. По крайней мере один корабль мы захватим с собой этой ночью.

Рулевой осторожно вел бригантину под прикрытием тени от гор, опасно приблизившись к берегу, и, прежде чем англичане увидели ее, она уже ворвалась в их строй. Бригантина прошла так близко от огромного корабля, что можно было без особого усилия перебросить камень с одной палубы на другую. Син махнул рукой, и все бортовые орудия «Золотой Леди» одновременно заговорили громовым голосом. Почти каждый выстрел достиг цели.

Син увидел, как рухнули мачты корабля, увлекая за собой клубок парусов и канатов, и на мгновение у него появилась надежда, что они смогут прорваться и удрать.

Син снова отдал команду, и от бортового залпа содрогнулось морс. Сразу вслед за залпом послышался треск корабельной древесины и пронзительные крики гибнущей команды. Затем, к его удивлению, в средней части корабля противника вспыхнуло пламя. Он видел фигуры людей, бегающих по палубе и пытающихся погасить огонь. Син сразу понял, что это пламя не к добру. Такого освещения не могла дать даже луна. «Золотая Леди» стояла перед английской эскадрой, четко выделяясь при свете бушующего пламени.

Наконец и корабли Королевского Флота открыли огонь из своих больших орудий, расколов ночную тишину. Син увидел во тьме ряд желтых языков огня, а чуть позже море и небо разразились раскатом грома, нескончаемо повторенного эхом, отразившимся от скал, окружающих гавань. Вокруг «Золотой Леди» поднялись белые водяные столбы, в то время как она вела ответный огонь, выпуская снаряд за снарядом. Ее залпы были настолько точны, что уже через несколько минут ни один английский корабль не остался неповрежденным.