– Да ты посмотри его прежде. Эй, Фингал, иси! Ты погляди у него нос. Ну, пощупай. Масло сливочное. Возьми его за брюхо…

– Давай, говорю, коньяку! – пристаёт актёр.

Приятели входят в комнату. Начинается глотание. Смотрят и собаку. Актер рассматривает ошейник с надписью: «Фингал. П. Л. Столетова».

– Ты зачем же это над своим именем корону-то сделал? – говорит он. – Разве ты граф или князь? Короны дворянские бывают, а ты прохвост.

Хозяин обижается.

– Нет, врешь. Я отставной балетный артист. Да у меня и корона не дворянская, – отвечает он. – У меня на ложках и на посуде…

– А то какая же? Балетные короны разве бывают? Тебе лиру следует.

– Да разве я на лире играю?

– Дурак. Впрочем, я и забыл: и лира тебе не по чину. Ведь ты скоморох, плясун, Тебе погремушки и колпак дурацкий.

– А ты-то кто?

– Я драматический актёр. Я страсти олицетворяю. Понял?

– Это стулья то вынося на сцену, страсти олицетворяешь?

– Ах ты, дубина, дубина!

Балетный танцор вспыхивает.

– Как ты смеешь ругаться в моем доме? – кричит он. – Мое пьешь, мое ешь и меня-же ругаешь? Пошел вон! Фингал, пиль его! Ах ты прощалыга! Шулер биллиардный! Тебе-бы только полушубки купцам начищать, выжига ты этакая.

– Ну-ну, ты не очень… Я ведь и сам отвечу… – спадает в тоне актер и ретируется. – Балетная корона! вот дурак-то! – бормочет он.

Ему попадается купец.

– Пьют что-ли, там? – обращается он с вопросом, и, не дождавшись ответа, говорит: а я, брат, вчера с Фомкой двух зайцев… Не зайцы, а телята, в одном пуд десять фунтов. А все Нерон. Не собака, а роскошь! Да куда ты?

– Отстань. Объясни пожалуста этому болвану, что балетной короны не бывает. После этого и купцы корону имеют.

– А то нет, что ли? Купеческая корона завсегда имеется.

– Купеческая корона… вот как хвачу по затылку! – замахивается актёр.

На улице толпа. Идут мужчины, женщины, дети; виднеются дамские зонтики.

– Федя, куда это вы? – окликает кого-то купец.

– Собаку топить. Ивана Кузьмича собака, Дианкина мать, чума у неё. Лечит, лечит – никакого толку. Пойдем, посмотрим. Интересно. Да и лучше: некоторые говорят, что бешенная.

И купец, и актёр, и танцор выходят за калитку и присоединяются к толпе.

Вдруг, в одном из палисадников раздается выстрел; за выстрелом крик; какой-то мужик машет руками.

– Иван Норфирьич! Нешто возможно в куриц чужих стрелять? Разве это охота? – кричит он.

– Я нечаянно, я по ошибке, я хотел в ворону. Мне чтоб ружье попробовать.

– Попробовать! Ворона на дереве, а вы по земле стреляете. Курица только нестись начала.

– Ну, молчи, Ферапонт, я деньги отдам.

– Мне не деньги ваши нужны, курица полтора рубля, а вы можете в человека попасть. Ведь опять на меня своротите. Прошлый год и то целый заряд дроби в повивальную бабку всадили. Спасибо ещё, что карнолин её спас, а меня к мировому таскали.

– Ну, довольно, довольно!

Толпа останавливается и начинает глазеть.

VIII. Карповка

Карповка – это речка, отделяющая Аптекарский остров от Петербургской стороны. Карповка – это родная сестра Черной Речки, что можно тотчас же узнать по их фамильному благоуханию, по готовой «ботвинье», всегда имеющейся в достаточном количестве в недрах их мутных вод, которую так любят месить веслами обитатели той и другой речек.