Былинка и дуб

Играют свадьбу. Пиршество. Невеста – жирная и рыхлая вдова-купчиха лет пятидесяти со взором коровы, созерцающей двигающийся поезд железной дороги; жених – коренастый интендант среднего возраста, с закручеными усами и ястребиным взглядом. Они только что сейчас вернулись от венца и сидят в гостиной на диване. Официанты разносят шампанское. Идет поздравление. Гостей немного. Все больше родственники. Есть два-три купца старого пошиба с женами в длинных бриллиантовых серьгах, священник; со стороны жениха несколько товарищей по службе и древний генерал в отставном мундире без погонов. Время от времени все друг с другом перешептываются и как-то двусмысленно улыбаются. Невесте и самой неловко, вследствие чего она то и дело старается заговорить с каждым из родственников, чтобы объяснить им причину выхода замуж.

– Братец, а братец, поди вам очень дико смотреть, что я вдруг опять замуж вышла? – обращается она к лысому купцу в длинном сюртуке.

– Ничего, что за диво! Самая настоящая пора. В эти годы по крайности в человеке не обманешься, потому возраст у тебя не махонький, – иронически отвечает купец. – Слава Богу, не несмышленок ты и всё понимаешь.

– Мне и самой не верится, что я венчалась. Думаю: уж не сплю ли я?

– А ты ущипни себя побольнее за пронзительное место. Вскрикнешь – так значит не спишь.

– Вы все шутите, Семен Протасьич, – вставляет свое слово жених-интендант, пробуя улыбнуться, и брякает при этом шпорами под столом.

– А что ж мне на вашей свадьбе то со святыми упокой петь, что-ли? Конечно, шучу.

– Я, братец, собственно для охранения капитала замуж пошла, – продолжает невеста. – Капитал у меня средственный после покойника мужа остался, а сама я женщина слабая, сырая, никаких законов не знаю – ну и расхитили бы.

– Это действительно, – соглашается купец. – А уж теперь не расхитят.

– Ведь у меня тоже дом каменный, а по дому-то сколько хлопот! Я уж и то запуталась. Дворники воришки, так и наровят украсть что нибудь у беззащитной женщины. Сижу это я раз и думаю: «Ну что я? Совсем былинка одинокая, которой некуда голову приклонить». И стала искать себе подпоры.

– И нашла себе могущественный дуб, – прибавил жених. – Поверь, что этот дуб сумеет тебя подпереть, Домна Протасьевна.

– Подопрет! это верно! – послышался где-то громкий шопот.

Кто-то фыркнул. Все переглянулись.

– Я знаю, ругать меня будут, что я вышла замуж, – растягивала слова невеста.

– Зачем же ругать-то? Кому какое дело? У тебя свой царь в голове.

– Нет, я к тому, что лета мои уж не молоденькия.

– Так, всегда бывает: седина в голову, а бес в ребро…

– Вот уж это вы, братец, напрасно. Ни одного седого волосочка нет. Даже у вас только ещё седина начинается, а я ведь моложе вас на десять годков.

– Не на двадцать ли? Может быть ты перепутала?

– Да что вы, братец, как будто-бы всё смешками. Вы сами знаете, сколько мне лет.

– Смешками! Опять-таки говорю, что здесь свадьба, а не похороны.

– О чем ты споришь, – наклонился к невесте жених. – Да ежели-бы и действительно у тебя были седые волосы, то я еще больше-бы уважал тебя.

– Мерси, Мишель… А вон покойник муж мой первый, даже ждал не дождался, когда у меня седина начнется. Я ему: «Зачем это тебе, Васюша?» А он мне такие слова: «Через это, говорит, самое ты поумнеешь».

– Зачем ты это разсказываешь! – дернул невесту за платье жених.