– Тебе нужно тоже подумать о маскировке для себя. – Спокойный приказ Иита вторгся в мои тревожные раздумья.

– Я не могу! Вспомни: ведь возможности моего вида ограничены, – раздраженно парировал я.

– Твои возможности ограничены ровно настолько, насколько их ограничил ты сам, – невозмутимо ответил Иит.

На коротких и толстых ногах пукха он поковылял к противоположной стене, причем по пути снова превращался в Иита, распрямив свое тело; трудно было поверить, что даже его гибкие мышцы и ткани могут так удлиниться. Одной из лап‑рук ему удалось достать до кнопки, и из стены появилось зеркало. В нем я увидел себя.

Я ничем особенно не приметен. Миллиарды мужчин из расы терранцев имеют такие же темные волосы, как и я. Мое лицо широко в области глаз и слегка сужается к подбородку – оно не отличается чем‑нибудь особенно красивым или, наоборот, уродливым. У меня зелено‑карие глаза, а брови, как и ресницы, черные. Много времени проводя в космосе, я начал бороться с бородой, как только она начала расти. В шлеме скафандра борода причиняет неудобства. Из этих же соображений я коротко стригу волосы. Мой рост соответствует среднему росту представителя моей расы, а количество конечностей и органов – требованиям моего вида. Меня можно принять за кого угодно, если просто окинуть взглядом как проходящего незнакомца, но идентификационные образцы, которыми обладает Гильдия, непременно укажут, кто я есть.

Как обычно плавно двигаясь, Иит снова пересек комнату, без усилий, как это мог только он, прыгнул с места ко мне на плечо и устроился сзади на шее так, что его голова лежала на моей, а лапы‑руки свисали по обе стороны моей головы на уровне ушей.

– Итак! – начал он. – Подумай о другом лице – о любом.

Получив это задание я поначалу обнаружил, что не могу его выполнить. Я смотрел в зеркало и видел там только свое отражение. Я ощущал нетерпение Иита, но это только мешало мне сосредоточиться. Вскоре его нетерпение ослабло, и я понял, что он хотел проконтролировать мой выбор.

– Подумай о другом. – Он не требовал, скорее уговаривал. – Закрой глаза, если иначе не получается…

Я попробовал, пытаясь вызвать в воображении определенную картину – лицо, которое не было моим собственным. Не могу сказать, почему я выбрал Фаскила, но каким‑то образом из моей памяти выплыло неприятное выражение лица моего молочного брата, и я сосредоточился на нем.

Оно был неотчетливым, но я упорствовал, мысленно выстроив длинный узкий контур – его нос, таким, каким в последний раз его видел, – выступающим из торчащих на верхней губе волос. Фаскил Джорн был родным сыном моего отчима. Хотя мне всегда думалось, что по духу я был родным сыном Хайвела Джорна, в то время как Фаскил казался чужим. Я представил багровый шрам на лбу Фаскила в том месте, где начинают расти волосы, добавил раздраженный изгиб его губ, характерный для него в последние годы, и получил наконец в воображении цельную картину.

– Смотри!

Я послушно открыл глаза и взглянул в зеркало. Несколько секунд я остолбенело смотрел на кого‑то. Это точно был не я, хотя и не Фаскил, насколько я его помнил, – но странная, искаженная комбинация из нас обоих. Я не получал удовольствие от этого зрелища. Моя голова все еще была зажата в тисках иитовых объятий, и я не мог отвернуться. Но пока я смотрел, туманный образ Фаскила потускнел, и я снова стал самим собой.